Сергей Свечников - Присоединение Марийского края к Русскому государству

Когда восстание на Горной стороне было в самом разгаре (конец апреля — начало мая 1552 г.), в сопровождении небольшого отряда ногайской конницы, возглавляемой мурзой Дзенешем, в Казань въехал приглашенный на ханствование астраханский царевич Ядыгар-Мухаммед, бывший в 1542–1550 гг. на службе у русского государя [738]. По летописному сообщению, отряд состоял из 500 человек [739]. Согласно более подробному и, скорее всего, более достоверному донесению посла Семена Тутаева, прибывшего в Москву из Ногайской Орды 15 июня 1552 г., Ядыгар-Мухаммед отправился в Казань без согласия на то ногайского бия Юсуфа; царевича сопровождало «человек с двести», причем большая их часть, переправив Ядыгар-Мухаммеда через Каму, вернулась в степь, а с самим царевичем «пошли в Казань ногаиских людей человек с тритцать» [740]. Казанский летописец тоже указывает, что с Ядыгар-Мухаммедом были «самоволные» ногайцы, правда, при этом дает завышенные данные об их численности — 10 000 человек [741].

Ногайцы не вмешивались в русско-казанский конфликт, хотя, по словам бия Юсуфа, у них была огромная армия в 300 000 первоклассных воинов-наездников [742]. Не действовали на них даже уговоры турецких и крымских послов: «… соединитеся с казанцы во едино сердце, в поможение за Казань на московскаго царя и великаго князя, и паче же за веру нашу древную и великую, яко близ его живуще; и не давайтеся во обиду, мощни бо есте противитися ему». Пропускались мимо ушей зловещие предупреждения: «… в несогласие живуще межю собою изгинете, и орды ваша запустеют» [743]. В 1549–1552 гг. крымско-турецкие послы не менее четырех раз побывали в Ногайской Орде, чтобы убедить ногайцев воевать против России, но всякий раз безуспешно [744]. Исмаил, правитель западной половины Ногайской Орды, даже докладывал Ивану IV о тайных переговорах с Османской империей и Крымом: «Салтан Хандыкерь (турецкий султан. — С.С .) посла прислал, крымскои царь прислал же человека, чтобы нам всем за один Москва воевати. И толко белои князь мне не солжет, и яз их речем не потачю» [745]. Так же поступал и Касай, другой влиятельный ногайский мурза [746]. Бий Юсуф тоже сообщал об этих переговорах, правда, при этом он старался запугать Ивана IV то перспективой заключения союза с Османской империей, то своим многотысячным войском [747]. Однако бий не пользовался безраздельным господством в Ногайской Орде, его власть фактически распространялась только на восточную ее половину. Без помощи со стороны Исмаила Юсуф напасть на русские земли не мог.

Если верить Казанскому летописцу, ногайские мурзы отвечали турецкому султану следующим образом: «Ты, великий царю салтане, пецыся собою, а не нами. И ты убо не царь еси нам и земля нашия не строиши, и нами не владееши, и живеши далече от нас, за морем… И аще не бы наполнял потребою нашю землю московский царь, то не бы могли жити и не единаго дни. И за его добро подобает нам всячески помогати ему на казанцев, за их пред ним великое лукавство и неправду… Не срам бо есть нам покоритися ему и служити — подобен есть он тебе всем богатством и силою» [748]. Действительно, многие ногайские мурзы западной части Орды за невмешательство в казанские дела получали в подарок от Ивана IV шубы, дорогие ткани, доспехи [749]. А мурза Исмаил прямо заявлял: «И толко мне завоеватца, и мне самому ходити нагу, а которые люди и учнут мерети, и тем и саванов не будет» [750].

Помимо обусловленной экономическими причинами промосковской позиции ногайских мурз не позволили реализоваться планам турецких и крымских политиков также старые ногайско-крымские противоречия, которыми, в свою очередь, умело пользовались московские дипломаты. Крымское ханство было основным врагом Ногайской Орды в борьбе за господство над Степью, это обстоятельство вынуждало многих влиятельных мурз искать союза с Москвой [751].

Итак, Ногайская Орда отстранилась от непосредственного участия в действиях, направленных против Русского государства. Некоторую поддержку Казани старалось оказывать Астраханское ханство, однако оно обладало незначительным воинским потенциалом.

Активную антимосковскую политику проводили крымцы, которых поддерживал их сюзерен, турецкий султан. Тем не менее, Крым реально не угрожал существованию Русского государства. Крупномасшатбные военные походы при поддержке янычар и турецкой артиллерии, а также систематические набеги на южные окраины России, конечно, наносили значительный ущерб. Однако решения главной задачи — захвата Москвы и установления вассальной зависимости Русского государства — крымские ханы так и не добились, поскольку у них для этого не хватало сил и возможностей. Уже с 1540-х гг. здесь существовала достаточно надежная система обороны в виде засечных черт, и крымские набеги, как правило, успешно отражались [752]. Крым не мог серьезно влиять на положение дел в Казани (прежде всего из-за значительной географической удаленности друг от друга), и это с отчетливой ясностью показали события 1545–1552 гг., когда и хан Сафа-Гирей, и оглан Кощак были вынуждены действовать без всякой поддержки своей исторической родины.

Османская империя пыталась выступать в качестве координатора действий антимосковских сил — Астраханского, Казанского и Крымского ханств — и подключить к ним Ногайскую Орду. Однако Блистательная Порта была против прочного антирусского союза, поскольку она, как заметил И.Б. Греков, последовательный сторонник тезиса о «турецкой угрозе», «отнюдь не стремилась создавать на территории Восточной Европы такого объединения татарских государств, которое было бы способно противопоставить себя Константинополю» [753]. Не стремились турецкие правители и к приобретению Среднего Поволжья или к установлению над ним своего протектората. Как утверждает С.Х. Алишев, никакими актами и документами это не подтверждается. Более того, Османская империя завязла в войнах с Ираном и европейскими государствами, поэтому она не могла ввязаться в прямой конфликт с еще одним сильным государством — Россией. Примечательно, что С.О. Шмидт указывает, что турецкие султаны, «презирая большинство западноевропейских государей, особенно немецких, с особым уважением относились к московским великим князьям, быть может, даже несколько преувеличивая их силы и возможности» [754].

Усилия турецкой и крымской дипломатии по созданию антимосковского союза больше напоминают болезненную реакцию на мощное наступление России в восточном направлении, которое угрожало существованию тюрко-мусульманских государств Евразии. Именно в этом русле следует понимать содержание письма турецкого султана мурзе Исмаилу, равно как обращение турецкого посла к ногайцам, которое приводит Казанский летописец [755].