Карен Юзбашян - Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX–XI вв.

По мнению А. Тойнби, Византия теоретически не могла вступать в международные отношения. Как император, так и его подданные считали, что границы империи совпадают с границами всего цивилизованного мира. За пределами империи жили «варвары», пребывающие во тьме; владыка мира не удостаивал их имперской администрации, они управлялись собственными вождями. Эти вожди должны были удерживать свои народы в подчинении имперским наказам. Но рассылка этих наказов не может считаться «международными отношениями», считает А. Тойнби, имея в виду, по-видимому, более или менее равноправные отношения [345] Toynbee, 1973, с. 346. . В действительности, конечно, империя сплошь и рядом оказывалась перед необходимостью отступать от этого. В отношениях с Арменией играли роль факторы и специфического свойства.

Часть государств, вовлеченных в орбиту византийской внешней политики, составила определенную общность во главе с империей. К этому сообществу византийцы прилагали те же наименования, что и к своему государству, — βασιλεία, οικουμένη, πολίτευμα; современный историк, отталкиваясь от этой терминологии, вводит современный же термин Commonwealth [346] Obolensky, 1971, с. 2 с оговоркой: «No precise constitutional significance should be ascribed to it, nor is its purpose to suggest any modern parallel». . Непременным признаком, по которому тот или иной народ может быть причислен к византийскому «содружеству наций», Д. Д. Оболенский считает «православие»; объектом исследования он делает лишь часть Восточной Европы. Вне рассмотрения остается Польша, культура которой начиная с раннего средневековья зависела от латинского мира, а также Сицилия, Венеция и Кавказ: хотя они на протяжении веков оказывались включенными в орбиту культурного влияния Византии, тем не менее «по географическим соображениям» Д. Д. Оболенский касается их лишь попутно [347] Там же. См.: также Obolensky, 1961; Литаврин, 1977, с. 156–175 об отношении Византии к иноплеменникам. . Не ставя под сомнение право автора рассматривать проблему лишь в географических пределах Восточной Европы, полагаю, что само понятие «содружество наций» (как его трактует Д. Д. Оболенский) несколько шире. Д. Д. Оболенский рассматривает страны, которые признавали верховенство Византии, были связаны с ней политическими, церковными и культурными узами. Армянская церковь, отвергнув решения IV Вселенского собора, тем не менее не порвала своих связей с византийской, а та, в свою очередь, продолжала предпринимать настойчивые попытки вернуть армян. Известная часть армян принадлежала к византийской церкви. По остальным же признакам Армения была связана с империей теснейшим образом. К завоеванию Армении, которая, как мы склонны думать, являлась членом этого своеобразного содружества, Византия должна была подойти лишь после длительной дипломатической подготовки. Как мы видели, этот процесс растянулся на добрых два столетия.

При рассмотрении международно-правового статуса Армении необходимо учесть, что связи между армянскими государствами и империей формировались применительно к нескольким системам, которые действовали в международных отношениях Византии и прочих государств. При разработке этих вопросов следует иметь в виду условность понятия «статус». Анализу подлежат, с одной стороны, византийские, с другой — армянские воззрения на позицию армянских государств, причем эти воззрения совпадали далеко не всегда.

Как известно, на протяжении всего средневековья действенную роль играли представления об идеальной «семье», которая объединяла и правителей, и их народы. Эти представления уходят в глубокую древность. Ф. Дёльгер, который наиболее глубоко и всесторонне изучил этот феномен [348] Dölger, 1953, с. 35, 52. , отдельные его элементы обнаруживает во времена Диоклетиана, а еще раньше — у Птолемеев и других диадохов. Мистическая «семья» правителей была в то же время реальным политическим институтом, регулирующим международные отношения, а термин, определяющий степень и характер родства, становился правовым титулом — ein Rechtstitel [349] Dölger, 1953, с. 36. . Титулы, которые прилагались к контрагентам византийского императора, определяли их место (так же как и место подданных этих народов) в системе, построенной по иерархическому принципу [350] Основные работы Ф. Дёльгэра: Dölger, 1953, с. 34–69, 159–196. Взгляды Ф. Дёльгера лежат в основе новейших исследований; см. например: Tapkova-Zaimova, 1971, с. 290; Медведев, 1972, с. 416 и сл., и др. .

Применительно к IХ — Х вв. эта своеобразная «семья» строилась по следующему признаку. Во главе ее стоит, разумеется, император — духовный «отец», наделенный patria роtestas [351] Dölger, 1953, с. 42. , хотя при этом он своим духовным отцом признает римского папу [352] De cerim. I, с. 686. 5–10. . Отношения между императором и прочими членами этой «семьи» конституировались по трем линиям. На высшей ступени находились «братья» императора [353] См. Ostrogorsky, 1956–1957, с. 11–12. , причем здесь фактическое соотношение сил могло дать повод претендовать на известное равноправие. Далее шли сыновья императора, а на низшей ступени находились φίλοι — «друзья». Полагают, что спиритуализация системы произошла в IX в. когда появилось определение πνευματικός [354] Dölger, 1953, с. 67–68. . Система духовных родственных связей и относящаяся к ней терминология принадлежали исключительно международно-правовой сфере. Эта система предполагала, по-видимому, только двойные связи: византийский император — его иноземный контрагент. Духовные сыновья императора не становились духовными братьями, а «друзья» императора между собой вполне могли оказаться врагами.

Анализируя структуру «семьи правителей и народов», Ф. Дёльгер считал, что ниже «друзей» располагались еще две категории правителей. Это были: а) правители, которые (еще) не стали «друзьями», не имели титула по «родству», а определялись по иным особенностям обращения и протокола; б) те, кто, по мнению византийского двора, признавал суверенитет императора в качестве его подданных, δούλοι. Подобная постановка вопроса может привести к неверным суждениям. В действительности речь идет не о различных категориях правителей, а о разных системах их зависимости (мнимой или действительной) от василевса, каждая с собственным отсчетом степени зависимости. Нельзя поэтому считать, что правители первой из отмеченных выше категорий стояли ниже «друзей» — они были попросту вне «семьи правителей и народов». Различные системы функционировали, в общем, самостоятельно, но могли накладываться друг на друга. Одно и то же лицо могло носить титул по «родству» и одновременно относиться к обеим из отмеченных Ф. Дёльгером категорий. Армянская действительность изобилует примерами подобного рода, о чем речь пойдет ниже [355] Dölger, 1953, с. 42. .