Сергей Карпов - История Трапезундской империи

Большое значение для изучения истории Трапезундской империи имеют ранние османские налоговые реестры ( tahrir defterleri ), особенно первый сохранившихся из них, датируемый периодом между январем 1484 г. и маем 1487 г. (вероятнее, в 1486/87 г.). Это подробная ( mufassal ), а не сокращенная ( icmal ) налоговая опись, составленная почерком сиякат на османлыджа чиновником финансового ведомства (эмином) Эдемом и его секретарем Мехмедом. Кодекс из 749 страниц размером 30,7×11 см находится ныне в Стамбульском правительственном архиве [163] Baçvekalet Arçivi, Istanbul. Maliyeden müdever, Defter 828. . Дефтер изучался рядом ученых. Н. Бельдичеану, И. Бельдичеану-Штайнер, П. Нэстурел и другие [164]издавали значительные фрагменты из него, послужившие основой нашей базы данных по аграрным отношениям на Понте. Дефтер определял формы и размеры налогообложения податного населения, характер распределения земель и доходов между рентополучателями. В нем фигурируют земли императорского фиска и семьи Великих Комнинов, трапезундских архонтов и монастырей и иные, конфискованные султаном и переданные им в условные держания (тимары). По сути, тимариоты владели как недвижимостью в собственном смысле слова (тимариотским резервом, хасс), так и невещными правами на получение ренты с крестьян, включая и переданную им зачастую бывшую церковную десятину. В реестр попадали как сельская местность, так и города, что дает основание с большей достоверностью определить численный и этнический состав их населения накануне и сразу после завоевания. Поскольку зачастую указываются прежние владельцы земель или получатели доходов с них, у нас появляется редкая возможность реконструкции социально-экономических отношений, существовавших в империи накануне 1461 г. Опись покрывает город Трапезунд и нахье (бывшие банды). Трикомия (Акчаабад), Мацука (Мачка), Ардаса (Торул), Гемора (Йомора), Сурмена, Оф, Ризе, Атини, фему Лазия, а также частично Кораллу (Гёреле), Керасунт (Гиресун), Триполи (Тиреболу). Она составлена с учетом изменений на основе несохранившейся ныне первичной описи, сделанной сразу же после завоевания. Другие дефтеры имеются и для более южных областей, еще ранее вошедших в состав государства Ак-Куйунлу и потому лишь весьма опосредованно отражающие реалии империи Великих Комнинов [165].

Разумеется, использование дефтеров должно осуществляться с учетом необходимых ограничений. Во-первых, любая реконструкция, сделанная на их основе, не может претендовать на полноту, ибо дефтер не являлся ни полным земельным кадастром, ни переписью населения, но был сугубо фискальным документом, впрочем, достаточно надежным, несмотря на все имеющиеся пропуски и погрешности в записи. X. Лаури справедливо обратил внимание на большую полноту и надежность ранних дефтеров по сравнению с последующими и на необходимость по возможности их серийного использования и предпочтения муфассалов перед ичмалами [166]. В нашем случае объектом сравнения являлись, однако, не последующие, а предыдущие земельные порядки с учетом всей фрагментарности как средневековых греческих актов (прежде всего — Вазелонского монастыря), так и немногих западноевропейских источников.

Во-вторых, в дефтеры не включались некоторые бывшие византийские села, которые составляли вакф или особые формы держания, установленные государством. Поэтому параллельное использование vakif defterleri там, где они сохранились, является важным дополнением к тахрир дефтерам [167]. Для Понтийского региона второй половины XV в., однако, само вакуфное землевладение было развито значительно слабее, чем, к примеру, в районах Македонии, поэтому вынужденное игнорирование этих земель (при отсутствии известных вакуфных дефтеров Трабзонского вилайета) чревато меньшей погрешностью. В дефтеры не попадали также сведения о монастырских и церковных землях, не конфискованных, а оставшихся за православными религиозными учреждениями, и эта лакуна, как кажется, существеннее, особенно для начального периода Туркократии [168].

В-третьих, как правило, прежние собственники земель упоминаются лишь при перечислении хасса, тимариотского резерва, но не земель, превращенных в тимары. Кроме того, невозможна дифференциация вещных и невещных прав прежних собственников [169]. Поэтому полная реконструкция структуры собственности и всех имен владельцев и держателей до 1461 г. по дефтерам невозможна.

В-четвертых, территории с немусульманским по преимуществу населением (как Понт) составлены с гораздо большей полнотой (хотя бы из-за необходимости взимания подушного налога с немусульман, испендже), что создает известные преимущества для нашего анализа.

Ряд арабских, персидских, сельджукских, османских историков оставили важные упоминания о Трапезундской империи. Это прежде всего такие авторы, как Абульфида, Аксарайи, Астарабади, ал-Умари, Ашикпаша-заде, Ибн ал-Асир, Ибн Биби, Ибн Шаддад, Джувайни, Наваи, Нешри, Тихрани, Турсун-бег и др. [170]

Важные сведения по истории Понта XI–XIII вв. приводит сирийский писатель, несторианский епископ, сын известного еврейского врача Григорий Абуль-Фарадж Бар Эбрайя (1225/6–1286). Выходец из Мелитины на Евфрате, очевидец многих событий, происходивших на Ближнем Востоке в эпоху татаро-монгольских завоеваний, Бар Эбрайя написал 31 крупное сочинение. В хронике от сотворения мира он с высокой степенью достоверности описывает политические события в Малой Азии и Сирии, опираясь на разноязычные восточные источники, включая и Хронику Михаила Сирийца [171].

В книге использованы и проанализированы многочисленные западноевропейские нарративные источники и русские летописи. Последние содержат, в частности, важные сведения о поездках трапезундских владык на Русь [172]. Из западноевропейских хроник важнейшее значение имеют венецианские хроники и истории: Антонио Морозини [173], Дж. Карольдо [174], Д. Кинаццо [175], Дж. Дольфина [176], Андреа Дандоло [177], анонимных авторов [178], Марино Санудо Старшего [179]и Младшего [180], Паоло Морозини [181]; генуэзские: продолжателей Якопо да Вараццо [182], Дж. Стеллы и его продолжателей [183], А. Джустиниани [184], флорентийского хрониста Дж. Виллани и его продолжателей [185], болонские, веронские, сьенские и другие местные хроники [186]. Для анализа основания империи важны хроники IV Крестового похода Жоффруа Виллардуэна [187]и Анри де Валансьена [188].

Грузинские источники, прежде всего свод грузинских летописей Картлис Цховреба, — важный для нас источник [189]. Необходимо, однако, осторожно подходить к сообщаемой информации, особенно хронологии, учитывая разновременность создания и нередко позднее редактирование входящих в нее частей. Даже такие основополагающие для всего христианского мира даты, как падение Константинополя, приводятся нередко со значительными ошибками [190]. Армянские источники также нередко сообщают важную для нас информацию, в том числе в связи с татаро-монгольскими завоеваниями в Анатолии. Колофоны и памятные записи армянских и грузинских рукописей — ценный самостоятельный источник [191].