Сергей Карпов - История Трапезундской империи

И все же наиболее принятой следует считать традицию, у истоков которой стояли Геродот, а затем и Страбон. Они писали, что границей между Понтом и Пафлагонией является река Галис [261]. Устье Галиса [262]и районы западнее его [263]и считались большинством античных авторов рубежом двух областей. При передвижении границы к западу от Синопа учитывалась генетическая связь этого города с Понтом. «Последними пределами Понта» Аполлоний Родосский в III в. до н. э. именовал Фасис (Риони) [264], но реальные границы Понта на востоке совпадали с рубежами царства Митридата или Римской империи, т. е. как и в византийские времена, проходили по реке Чорох или немного западнее от нее [265]. Южные же границы определялись горной цепью, пролегавшей чуть южнее верховьев реки Галис параллельно Тавру [266].

Первые сведения о Понте в древнегреческой традиции черпались из мифов об аргонавтах, о некогда обитавших там амазонках [267]. Проблема взаимоотношений античной цивилизации с кочевыми и полукочевыми народами Евразии плодотворно изучается в мировой историографии и одним из важных новейших исследований на эту тему является монография А. И. Иванчика [268]. Южное Причерноморье до и в период Великой греческой колонизации (VIII–VI вв. дон. э.) населяли племена разного этнического происхождения: пафлагонцы и каппадокийцы (как иногда считают, родственные хеттам), тибарены, мосинойки, дрилы, халибы, мосхи, макроны, колхи (затем отпочковавшиеся от них лазы, принадлежащие к той же мегрело-чанской языковой группе [269]), чаны [270]. Основой их хозяйства было скотоводство. Халибы, жившие на территориях от реки Галис до р. Акампсис, отличались храбростью и во времена Ксенофонта имели укрепленные поселения, штурмовать которые не решались даже хорошо обученные и вооруженные греческие наемники Кира [271]. Халибы, по преданию, не занимались ни земледелием, ни скотоводством, но были известны как племя металлургов, издавна занимавшихся плавкой, ковкой и обработкой железа и серебра [272]; они оставили по себе память и в Средневековье. Область к юго-западу от Трапезунда именовалась Халивией. Равным образом и племя чанов (родственное картвелам) передало свое имя средневековому поселению Чаниха и феодальному клану Чанихитов [273]. Эллинизация этих племен во второй половине I тысячелетия до н. э. была заметной лишь на побережье и вокруг греческих полисов. Условия жизни понтийских долин, холмов и гор мало изменились, как писал М. И. Ростовцев, с возникновением греческих городов. В то же время он отмечает заметные, но малоизученные следы хеттского, а затем иранского влияния в регионе [274]. Постепенно, с IV в. до н. э. и позднее, в том числе — в византийское время, эллинизация нарастала, охватывала все большие территории и становилась решающим фактором политического и культурного развития Понта. Она была связана не с притоком значительного количества новых переселенцев из Греции, но с распространением греческой культуры, обычаев, образа жизни на местные пафлагонские, галатские и иные этнические группы [275]. Вместе с тем на южных и юго-восточных границах Понта усиливалось армянское присутствие. Не случайно Плиний уже писал не о халибах, а об армянохалибах [276]. В долине Фемискиры древняя мифология размещала страну амазонок с их столицей в городе Фемискира на Термодонте, куда приплыл Геракл, чтобы получить пояс царицы Ипполиты [277].

Трапезунд в древности отнюдь не был самым крупным и значительным городом этой области. Большую роль играли Синоп и Амис (Самсун). Синоп [278]был лучшей и наиболее важной естественной гаванью, хорошо защищенной от преобладающих северных и северо-восточных ветров. К тому же его окружали плодородные земли и защищали горы от нападений с юга. Традиция относила его основание греками как небольшого поселения к VIII в. до н. э. [279]затем он был якобы разрушен киммерийцами, а позднее изгнанники из Милета в 631 г. до н. э. образовали там свою колонию, превратившуюся в процветающий полис. А. И. Иванчик относит сведения о двойном основании города скорее к легендарным и склоняется к дате его основания не ранее начала последней четверти VII в. [280]Город находился на узком перешейке, соединявшем гористый мыс Педалион с полуостровом Сириады (Инджебурун), имея две бухты — северную и южную. Последняя и была основной гаванью города. На рубеже V и IV вв. флот Синопа был многочисленным и обеспечивал городу морское господство в регионе [281]. Страбон упоминал мощные стены Синопа, великолепный гимнасий, агору и портики [282]. Слабостью положения города был недостаток питьевой воды и отрезанность от периферии. Прочные материальные условия существованию Синопа как в античности, так и в Средневековье, давали его морские связи, прежде всего с близлежащим Амисом, с Северным Причерноморьем, а также (в древности) с островами Эгеиды, особенно Родосом и Делосом, наряду с его ролью порта Каппадокии и терминала сухопутных путей, шедших из Приевфратья через Кесарию [283], впрочем, уступленной сначала Амису, а затем — Трапезунду.

В отличие от Синопа у Амиса, как свидетельствуют археологические находки, какое-то поселение, видимо, существовало еще до греческой колонизации. Основание же полиса античными авторами приписывается как милетянам, так и фокейцам и даже афинянам. Вероятно, было несколько волн колонизации, как о том свидетельствует несколько испорченный текст Страбона [284]. Город возник в VII в. до н. э. на небольшом плато западнее современного турецкого города Самсун. Амис был лишен хорошей гавани (бухта была мелкой, открытой ветрам), но зато контролировал главную сухопутную торговую дорогу Анатолии с севера — на юг, к Амасии, Зеле и Каппадокии, имел неплохую естественную защиту и источники питьевой воды. Кроме того, он постепенно подчинил себе плодородные земли долин Фемискиры и Сидены.

Горные области Понта славились диким медом. Мед, собираемый с деревьев близ Трапезунда, обладал резким специфическим дурманящим запахом и вкусом и имел репутацию целебного свойства от эпилепсии [285], но Аристотель особо отмечал качества «белого» меда долины Фемискиры, зимнего производства, привозимого для продажи в Амис [286].

Трапезунд, как и Керасунт, был колонией Синопа и выплачивал дань метрополии [287]. Основание его хроника Евсевия Кесарийского (260-е гг. — 339 г. н. э.) относит к 757/6 г. до н. э. [288]Вслед за ним сирийские историки XII–XIII вв. Михаил Сириец и Григорий Абульфарадж Бар Эбрайя писали об основании Трапезунда на Понте во время правления Ромула (754/753–717/716 гг. до P. X.) в Италии, т. е. также относили возникновение города в VIII в. [289]А. И. Иванчик, исследуя проблему, указывал на дату основания Трапезунда позднее основания Синопа [290]. Не имея подтверждений даты Евсевия в античных источниках, можно считать ее условной, связывая это событие с первой волной милетской колонизации Понта. Неоспоримый terminus ante quem относится к середине VI в. до н. э. В любом случае представление о Трапезунде как о древнейшем городе на греческом востоке, носителе аттической традиции (Милет — колония Афин), прочно укоренилось в трапезундской средневековой литературе [291].