Сергей Карпов - История Трапезундской империи

Новые государственные образования в Анатолии стали создаваться диадохами (наследниками Александра Македонского) и бывшими персидскими сатрапами, оспаривавшими власть друг у друга. Как Плутарх, так и Квинт Курций Руф недвусмысленно писали, что в результате раздела наследия Александра между диадохами Каппадокия вместе с Пафлагонией и землями по побережью Черного моря вплоть до Трапезунда достались дипломату и полководцу Александра Македонского Эвмену, который должен был оборонять весь этот район, но его еще предстояло отобрать у царя Ариарата, для чего македонцы готовили значительное войско. Ариарат в результате похода, возглавленного Пердиккой, был взят в плен, а Эвмен назначен сатрапом, однако он правил областью в основном через назначаемых им правителей и опираясь на небольшие сторожевые гарнизоны. Вскоре он погиб в войне с другим диадохом Антигоном в 316 г. до P. X. [313]. Города Понта были вновь предоставлены своей собственной судьбе. Постепенно интерес эллинистических монархов к Понту повышался. Египетский царь Птолемей Сотер (305–283 гг. до н. э), один из диадохов, установил связь с Понтом и несколько лет подряд посылал туда корабли, желая, по легенде, получить храмовую статую Юпитера Дита (под этим именем Зевс почитался как покровитель подземного царства), чего в конце концов и добился [314]. Это свидетельство Тацита заслуживает внимания как возможное указание на начало прямых морских связей Синопа с Африкой, ведь, как писал Тацит, до этих плаваний египетские жрецы ничего не знали о Понте, а сведения о нем и его городах сообщил Птолемею афинянин Тимофей.

В эллинистическую эпоху зреет идея всепонтийского единства греков и делается первая, неудачная попытка добиться этого. Она принадлежала правителю Боспора Евмелу (309–304 г. до н. э.), вознамерившемуся, по словам Диодора Сицилийского, «покорить все племена, окружавшие Понт». В Южном Причерноморье союзником и получателем «помощи» Евмела стал Синоп. Хотя текст Диодора не дает возможности определить масштабы боспорского влияния во всем регионе, ясно, что его недолгое правление не привело к политической консолидации Причерноморья [315]. Эту роль было суждено осуществить Понтийскому царству, образованному в 297/96 г. до н. э. эллинизированным потомком знатных персидских династов Митридатом Ктистом. Ему принадлежала вначале небольшая территория с опорной базой в крепости Кимиата в Каппадокии [316]. Тогда это государство не имело выхода к Черному морю. Однако постепенно его границы были раздвинуты, а столица перенесена в Амасию, лежавшую на основном торговом пути от Амиса в Центральную Анатолию и Персию. Это само по себе, наряду с вовлеченностью Митридата в борьбу диадохов за раздел Малой Азии создавало предпосылки для постепенной экспансии Понтийского царства в сторону полисов Южного Причерноморья. Около 281 г. Митридат I объявляет себя царем и, возможно, начинает чеканку золотых статеров с царским титулом как знак суверенитета. Произошел переход от сатрапии к царству [317]. В 279 г. до н. э. Понтийское царство в борьбе с Селевком I, опираясь на союз с городами Пафлагонии, дипломатическим путем присоединило первый приморский город — Амастриду [318]. Авторитету понтийских царей способствовал разгром ими между 278 и 271 г. морской экспедиции египетского царя Птолемея Филадельфа. Этим был положен конец попыткам диадохов утвердиться на Черном море [319].

Митридат Ктист (302–266 до н. э.)и его сын Ариобарзан (266 — ок. 255 г. до н. э.) выступали в роли защитников понтийских городов. Это стало особенно важным, когда в 278 г. кельтские племена галатов вторглись в Анатолию и несколько десятилетий подряд опустошали ее области. Между Амисом и Понтийским царством поддерживались тесные экономические связи. В малолетство Митридата II (ок. 255–220 гг. до н. э.), когда галаты усилили набеги на территорию Понтийского царства, именно через Амис государство снабжалось хлебом, присылаемым из Гераклеи [320]. На основании этого свидетельства Мемнона, а также косвенных признаков монетной чеканки статеров Митридата I М. И. Максимова, а затем и С. Ю. Сапрыкин сделали предположение, что Амис ранее 266 г. вошел в сферу влияния Понта или даже стал владением понтийских царей [321]Эти аргументы были поставлены под сомнение Е. А. Молевым [322]и Н. Ю. Ломоури, обратившим внимание на расплывчатость датировки статеров Амиса и на перемену их атрибутики позднее, когда Амис бесспорно находился в составе Понтийского царства [323]. Вопрос остается пока открытым, и с уверенностью можно лишь утверждать, что Амис входил в состав державы Митридата II и его внука Фарнака I (ок. 189 — ок. 160 гг. до н. э.) [324]. Вплоть до римского завоевания в 71 г. город процветал, и Плутарх не без оснований называл его благоденствующим и богатым [325].

Возможно, на рубеже 60-х и 50-х гг. III в., как предположил, опираясь на текст Мемнона, С. Ю. Сапрыкин, пергамский царь Евмен передал Ариобарзану Амастриду [326]. У Понтийского царства появился выход к Черному морю. В конце своего царствования Митридат II делает прямые попытки захвата крупнейшего причерноморского полиса — Синопа. Заключив династический союз с могущественным Антиохом III Селевкидом [327], Митридат II (или, скорее, его преемник Митридат III (ок. 220 — ок. 190 гг. до н. э.) [328]в 220 г. напал на Синоп и повел его осаду с суши. Ему не удалось взять город из-за недостатка флота и помощи Синопу средствами и метательным оружием со стороны Коса и Родоса [329]. Синоп оставался независимым до 183 г., когда царь Фарнак I, внезапно напав и осадив город, овладел им, включив в состав Понтийского царства [330]. Вслед за Синопом Фарнак присоединил Керасунт и Котиору. При Фарнаке или самое позднее при Митридате V Синоп становится столицей Понтийского царства, превращавшегося в эллинистическую монархию [331]. Восточнее Котиоры, предположительно на мысе Ясон (на территории совр. деревни Фернек), путем синойкизма переселенцев из Котиоры и Керасунта был основан новый город — Фарнакия [332]. Все это облегчило экспансию Понтийского царства в восточном направлении и включение в него богатых рудами и лесом областей, населенных халибами, тибаренами, макронами. Укрепляя старые полисы, способствуя развитию их торговли, поддерживая элементы самоуправления (однако под жестким контролем, лишавшим полисы политической самостоятельности), понтийские цари основывают ряд новых городов и крепостей: Кабиру, Коману Понтийскую, Лаодикею, Талауру и др. [333]Труднее шла экспансия в направлении Пафлагонии. Ее крупный полис — Гераклея долго (по крайней мере, до 80-х гг. I в. до н. э.) сохраняла независимость и нейтралитет, опираясь на заключенный ок. 188 г. договор о дружбе с Римом [334].

История Трапезунда в это время не вполне ясна. Страбон в двух местах сообщает, что ко времени вступления на престол Митридата VI Евпатора (121–63 гг. до н. э.) граница Понтийского царства проходила на востоке до области тибаренов и Малой Армении, т. е. западнее Трапезунда. Колхиду и земли халдов (халивов) и тибаренов уступил Митридату VI правитель Малой Армении Антипатр [335]. Несомненно, включение Трапезунда в состав Понтийского царства с этого времени [336]. М. И. Максимова предполагала, что это произошло раньше, при Фарнаке, когда его союзник, правитель Малой Армении, также Митридат по имени, уступил Фарнаку прилегающие к Трапезунду области [337]. Такая гипотеза не имеет подтверждения в источниках. Принадлежность Трапезунда Малой Армении [338]в то время сомнительна, как не очевидно и его подчинение царям Колхиды [339].