Виталий Ларичев - Колесо времени [Солнце, Луна и древние люди]

Уход за горизонт Сина и Инанны почти не убавил хлопот жрецам. На поверхности глиняных табличек предстояло еще занести сведения о пяти божественных планетах: как они светились, какое место среди звезд зодиака занимали, в какое время, предваряя восход Солнца, восходили или заходили, в каком направлении двигались, а если задерживались, перед тем как изменить путь, то где именно в звездном мире происходило такое событие.

Сами звезды, в особенности те, по которым пролегали борозды путей Сина и Шамаша, а также планет, требовали не меньшего внимания. Глиняные страницы дневников наблюдений постепенно испещрялись записями о положении звезд на небосклоне и характере их блеска, когда они в течение ночи всходили или заходили, а когда занимали самое высокое положение в Небе, оказавшись на юге в зоне небесного меридиана. Эти звезды синхронно со струйками воды в клепсидрах, которые наполнялись за ночь трижды, час за часом отсчитывали шаги ночного времени. А утром, перед самым рассветом, когда, кажется, совсем иссякали силы, жрецов вновь будоражило ожидание священного мига — возможного появления предваряющей восход Солнца звезды мудрого Эа, который, как и серп Сина месяца нисанну, был небесным провозвестником начала благодатного разлива Тигра, одной из двух плодоносящих рек-кормилиц страны черноголовых.

Как мудро устроил мир великий Мардук и как заботливо продумал он подсказки людям о надвигающихся событиях, еще раз подтверждает знаменательное явление природы, наступления которого жрецам зиккурата предстояло ожидать в последующие ночи месяца нисанну: лишь только со времени рождения Сина пройдет около полутора десятков ночей, а ночное божество засияет над плодородными долинами Двуречья во всем блеске полной Луны, как вскоре начнется половодье второй реки — Евфрата! Можно представить, сколь тщательно должны были наблюдать за небом с верхней площадки «Горной выси» в последующие за рождением Сина ночи, чтобы предвидеть, какие обстоятельства будут сопутствовать наводнению, сила которого (из-за подключения к нему вод Евфрата) увеличится вдвое.

Удивительно ли, что степень усердия в наблюдениях за ликом Сина, а также за обстоятельствами странствования его по «звездным домам» небесного свода тоже, кажется, удваивалась. Каждую очередную ночь на глиняной табличке, предназначенной для записи сведений о Луне, появлялись цифры, которые отражали результаты измерения величины серпа. Просматривая их, можно было судить о степени его роста в первые пять дней:

5→10→15→20→40→1.20.

Этот геометрический ряд первыми четырьмя числами выражал в десятичной системе счисления двойное за каждую ночь увеличение растущей Луны. Первое число означало, что размеры новорожденного Сина определяли пять исходных единиц измерения диска. Последнее, пятое в первом ряду число таблички хоть и отражало вновь двойное увеличение размера освещенного диска, но было записано жрецом в системе шестидесятиричного исчисления:

1.20, где стоящая вначале 1 означала 60; итого: 60 + 20 = 80.

Последующие две пентады дней жрец, делая замеры степени сияния Сина, продолжал записи в шестидесятиричной системе. Эти два ряда ко дню полнолуния образовывали арифметический ряд с разностью в 16 единиц (в скобках указаны цифры в переводе на десятичную систему):

1.36(96)→1.52(112)→2.08(128)→2.24(144)→2.40(160);

2.56(176)→3.12(192)→3.28(208)→3.44(224)→4(240).

По мере того как увеличивался диск Луны, возрастая с 5 единиц до 240, когда с наступлением 3 дней полнолуния следовало ожидать разлива Евфрата, жрецы отмечали в табличке, в каком из своих 28 звездных домов проводил очередную ночь Син; не встречался ли он с планетами, закрывая какую-то из них своим сияющим телом; как проходила его борозда по отношению к 12 созвездиям, в каждом из которых по месяцу пребывал в течение года солнцеликий Шамаш. Как и в первый день появления лунного серпа, особой точности требовали записи интервала времени между заходом Солнца и восходом Луны, когда она достигала фазы 240 единиц, т. е. полнолуния.

Для определения продолжительности текущего месяца нисанну особое значение приобретал отсчет дней с момента первого появления серпа до полнолуния. Каждый жрец зиккурата знал, что если полнолуние наступало на 13-й день, то месяц будет продолжаться 29 дней. Когда же Луна была «видна вместе с Солнцем» после 14 дней, то месяц должен содержать 30 дней, поскольку в этом случае считалось, что ночное светило «прибавляло один день». Однако каждый осведомленный в тонкостях небесных знамений знал, что когда Солнце и Луна «наблюдались вместе» на 14-й день, а предшествующий месяц продолжался 30 дней, то предстоящий должен был содержать 29 дней! На глиняных страницах дневника наблюдений за Небом появлялись затем записи положений Луны по отношению к Солнцу как в три ночи противостояния, когда ночное светило было круглым, так и в последующие дни, когда наступал ущерб на 16-е или 17-е сутки…

…Бесконечной чередой потекли и далее дни за днями, ночь за ночью, а грядущие события в сфере звездной и, как зеркальное отражение их, происшествия в мире природы на Земле представлялись зачастую настолько значительными, что жрецы никак не могли позволить себе ослабить внимание к Небу и обстоятельствам жизни богов-небожителей.

И вот уже завершилась пора разлива Тигра и Евфрата, черноголовые побросали зерна злаков в старательно обработанный и еще сохраняющий влажность плодородный ил, а неутомимые, как земледельцы, труженики Горной выси с наступлением месяца «посланный богиней Инанной», или, как его иначе называли, «месяца новых плодов», каждое утро с нетерпением ожидали появления в Небе созвездия Колос Девы. Да и как же не ждать, если эти звезды должны были возвестить жизненно важное — произрастание плодов, вслед за чем в самом деле засеянные поля покрывались нежно-зелеными ростками злаков. И как они, прорастая сквозь любовно ухоженную пашню, выходили на свет, так и Колос Девы впервые в году всплывал из-за горизонта, предваряя восход Солнца. Таким было от сотворения мира звездное знамение, возвещающее начало цикла роста посевов зерновых, основной пищи черноголовых земледельцев. Звезды Колоса Девы в последующие месяцы присматривали за полями сначала в утреннее время, а затем, по мере созревания урожая, в ночные часы.

Так можно при желании проследовать и далее по каждому из отделов «звездной гати», нескончаемо текущим по кругу «небесным потоком», поражаясь точности и глубине познаний в астрономии жрецов зиккурата, а также удивительной способности их виртуозно облечь данные небесной науки в увлекательно-волшебную вязь поэзии сокровенных сказаний и мифов, посвященных обстоятельствам многотрудной жизни, деяний и подвигов богов и героев. Но, пожалуй, уже представленного на предшествующих страницах достаточно, чтобы можно было с почтительным пиететом воздать должное роли «тружеников ночи» далекого прошлого в становлении астрономии, а также иных, самым тесным образом связанных с нею точных наук.