Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Столь же либерально северокорейское начальство относится к ведению «организационной жизни» среди рабочих за границей – несмотря на то что 70–80 % из них являются членами партии (наличие партбилета в кармане существенно увеличивает шансы на «загранку»). Теоретически рабочие, как и все граждане КНДР, и в особенности члены партии, должны несколько раз в неделю посещать политзанятия, а раз в неделю проводить «собрание самокритики». На практике же те рабочие, что трудятся «по контрактам», от этих обязанностей почти освобождены: «собрания самокритики» проводятся формально и в максимально упрощенном формате, а политзанятия часто игнорируются.

Перед отъездом в Россию рабочим объясняют, что им ни в коем случае не следует общаться с южнокорейцами, которые, дескать, все без исключения являются сотрудниками южнокорейской разведки. Действительно, контакты с гражданами Юга не раз служили основанием для немедленного вывоза попавшегося на таких контактах гражданина КНДР в Северную Корею, причем, если это было необходимым, вывоз проводился насильственно (похищение людей за границей – давнее хобби северокорейских спецслужб, так что методика таких операций там отработана хорошо). Теоретически рабочим также запрещается слушать иностранное радио и пользоваться смартфонами, но этот запрет, как и многие другие, как правило, игнорируется. У руководства нет ни возможности настолько жестко контролировать поведение рабочих, ни особого желания делать это.

Подавляющее большинство северокорейских рабочих не проявляют явного интереса к политическим вопросам. Они приезжают в Россию с вполне конкретной задачей – заработать как можно больше денег для себя и своей семьи. Далеко не все они являются сторонниками нынешней северокорейской власти: один мой коллега из Владивостока вспоминает, как около 2010 года работавший у него на даче северокореец, основательно выпив по случаю вечера субботы, вдруг начал на плохом, но понятном русском языке крыть и северокорейскую систему, и лично Любимого Полководца Ким Чен Ира, яростно объясняя своему российскому собеседнику, насколько прекрасно жить в такой свободной и богатой стране, как Россия, и с таким лидером, как Путин. Однако подобная откровенность является довольно редкой (хотя и не исключительной!), ибо рабочие отлично понимают: любое политически подозрительное поведение может привести к катастрофическим последствиям, от которых пострадают и сам рабочий, и его семья, и связанные с ними люди. Поэтому большинство рабочих ведут себя в соответствии с инструкциями, хотя многие из них позволяют себе иногда тайно смотреть южнокорейские сериалы и слушать южнокорейское радио, а то и странствовать по просторам южнокорейского интернета.

Около 2009 года в жизни товарища Пака случились серьезные перемены. К тому времени он, обладая способностями к языкам, неплохо освоил русский. К тому же в те несколько лет, которые ему пришлось провести в Северной Корее в ожидании очереди на отправку за границу, он активно работал в родительском бизнесе, торгуя морепродуктами и аккумуляторными батареями (очень важное устройство в КНДР, где отключение электроэнергии – часть повседневной жизни и где аккумуляторные батареи имеются чуть ли не в каждом доме).

Природную предприимчивость Пака немало обогатил опыт работы в частной коммерции, так что с конца нулевых, по-прежнему формально числясь простым рабочим, он стал одним из тех посредников, которые трудоустраивают автономные северокорейские строительные бригады и зарабатывают на этом. Со временем у Пака появился небольшой офис с русской секретаршей и неплохие контакты в деловых кругах Приморья. Большинство его российских знакомых и партнеров были уверены, что товарищ Пак – большой начальник и, скорее всего, сотрудник страшного «северокорейского КГБ». Сам Пак подобные мнения не опровергал. Связи товарища Пака с северокорейскими спецслужбами действительно были весьма близкими и дружественными, но все-таки никак не делали его кадровым сотрудником «госохраны», то есть Министерства безопасности. Особистам товарищ Пак периодически делал щедрые подарки, чтобы те не задавали слишком много вопросов, а также помогал им, делясь информацией, – как сам он говорит, «отчасти чтобы избежать проблем, а отчасти потому, что Родине нужна развединформация». Изменение статуса существенно повлияло на доход товарища Пака. Раньше его сбережения составляли чуть более 1000 долларов в год, но теперь, став посредником, он стал откладывать в год по 7000–10 000 долларов. По северокорейским меркам это были огромные деньги, которые позволили ему приобрести хорошую квартиру и обеспечить образование своим детям (высшее образование в хорошем вузе в Северной Корее является бесплатным только на страницах журнала «Корея»).

Товарищ Пак относится к тем десяткам и даже сотням тысяч жителей КНДР, кто благодаря работе за границей сумел и существенно улучшить свое материальное положение, и подняться в северокорейской иерархии. К сожалению, в 2017 году люди, подобные Паку, оказались в очень непростой ситуации. Новый пакет санкций против КНДР, введенный Совбезом ООН в декабре 2017 года, предусматривал запрет на использование труда северокорейских рабочих. За это решение, которое объективно шло во вред и корейским рабочим, и российской экономике, проголосовал и представитель России. По имеющимся сведениям, сделано это было, чтобы не ссориться с Китаем, который как раз в это время занимал максимально жесткие позиции в отношении Пхеньяна. Вслед за принятием резолюции Вашингтон стал оказывать серьезное давление на те страны, в которых находились рабочие из КНДР, добиваясь от них высылки этих людей домой. Действительно, резолюция Совета Безопасности ООН предусматривает, что все рабочие из КНДР должны быть высланы из страны к концу 2019 года.

Эта кампания обычно преподносится как борьба за права северокорейских трудящихся, которые, дескать, являются «рабами наших дней». Самозваных защитников прав рабочих не смущает то, что все до единого северокорейские рабочие за границей не только приехали туда добровольно, но и заплатили (в виде взяток) немалые деньги за право быть отобранными для якобы рабского труда. Этот факт хорошо известен экспертам и ученым, но часто замалчивается журналистами – слишком уж явно он противоречит стройной и, главное, высокоморальной картине, которая позволяет представить усилия, направленные на развал экономики и снижение уровня жизни в Северной Корее, как благородную борьбу за интересы и права народных масс.

Похоже, что усилия по выдворению северокорейских рабочих в целом увенчаются успехом – слишком уж неравны силы (хотя некоторое количество рабочих, можно предполагать, останутся в России и иных странах). В любом случае, десяткам тысяч людей, похожих на товарища Пака, надо готовиться к тому, что сытой и относительно благополучной жизни их самих и их семей приходит конец.