Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Конфедераты находились тогда только в двух лье от Шартра, но их моральный дух был очень низок. Наемники переживали свое поражение у Вимори, где они потеряли весь свой багаж. Швейцарцы меж тем разграбили Шато-Ландон и менее чем когда-либо были в согласии с наемниками, так как вели переговоры с королем. При таком стечении обстоятельств Гиз предпринял вторую атаку. Как уже упоминалось, конфедераты стояли в двух лье от Шартра. Дона разместил свой штаб в городке Оно, замок которого, однако, оставался в руках католического правителя. Балафрэ находился в Этампе, между Парижем и врагом, имея в своем распоряжении 500 копий и 4000 аркебузиров. Д'Эпернон с авангардом королевской армии закрывал подступы к Нижней Луаре. Намереваясь все же перейти реку, конфедераты решили подняться вверх по течению и назначили выступление на 24 ноября. Утром этого дня Гиз был уже в Дурдане и напал на наемников в Оно через замок. Немцы потеряли 2000 человек убитыми и ранеными, 400 человек были захвачены в плен. Победителям досталась богатая добыча: за два дня они захватили повозки наемников. Король проявил довольно умеренную радость по случаю победы, поскольку героем дня был Гиз, и приуменьшил ее значение, поспешив заключить со швейцарцами договор об эвакуации (27 ноября). Он согласился выдать им 4-месячное жалованье, снабдил едой и на 50 000 экю «тканей, обуви и шляп».

Оставшись без швейцарцев, понеся значительные потери в Вимори и Оно, немцы могли быть легко побеждены, что вскоре и собирался сделать Гиз. Генрих III думал иначе. Он решил начать переговоры, чтобы уменьшить значение победы своего соперника. Придя в Маконнэ и оказавшись между Гизом и Эперноном сзади них и правителем Лиона, Мандело, перед ними, наемники тоже предпочли начать переговоры. 8 декабря Эпернон подписал с наемниками акт, согласно которому они соглашались вернуться в Германию. Как и швейцарцам, Генрих III дал им денег и даже сильный эскорт для охраны во время отступления.

Герцог де Гиз был крайне разочарован. Он чувствовал себя лишенным законного успеха. 11 декабря он писал Мендосе: «Если наемники пройдут через мои поместья в Лотарингии», то он нападет на них, «не обращая внимания ни на какие обещания». То, что осталось от резервной армии, разделилось на три части. Шатийон со своими лангедокцами сумел добраться до Виварэ. Герцог де Буйон с остатками гугенотов и частью немцев через Бресс попал в Женеву. Остальные немцы вышли из Эльзаса через Франш-Конте. Поскольку они были уже за пределами королевства, Гиз начал их преследовать вместе с отрядами из Лотарингии под командованием маркиза де Пона-Муссон, сына Карла III. Они обрушились на графство Монбелиар и сожгли более 100 деревень, заставив графа, одного из столпов Реформации и верного сторонника короля Наваррского, заплатить за те разрушения и потери, которые понесли в этой войне крестьяне Лотарингии. Солдаты Гиза были так распущенны и жестоки, что даже сам герцог испытывал от этого некоторое смущение.

Положив конец вторжению благодаря заключенным с швейцарцами и немецкими наемниками договорам, 23 декабря Генрих III торжественно вернулся в Париж. Королева-мать и члены двора вышли его встретить и проводили до собора Парижской Богоматери, где спели «Тебя, Бога хвалим». Но этот официальный прием не имел ничего общего с энтузиазмом народных масс. Парижане были полны презрения к своему господину. Все похвалы достались Балафрэ, святому победителю еретиков, хотя его успехи при Вимори и Оно были весьма скромными. Вынужденный считаться с Гизом, Генрих III чувствовал, что в будущем следует принять сторону короля Наваррского. Победа Балафрэ над армией захватчиков поставила короля в зависимость от принца Лотарингского. Взяв на себя инициативу в отношении швейцарцев и немцев, король создавал впечатление, что еще ведет игру. Однако это не должно было продлиться долго, так как общественное мнение, планы руководителей Лиги и испанская политика все более связывали ему руки.

Почти все парижане были убеждены, что без смелого вмешательства герцога де Гиза «ковчег попал бы в руки филистимлян». Когда стало известно о принятой королем капитуляции, Сорбонна, то есть 30 или 40 педантов и докторов наук, высказали мнение, что у не оправдывающих доверие принцев следует отбирать право на престол. Неудивительно, что через некоторое время Генрих III вызвал к себе в Лувр Парламент и университетский факультет теологии. В присутствии магистратов он осудил злопыхателей, распространяющих про него лживые измышления. Обратившись затем к теологам Сорбонны, он заявил, что не собирается мстить, хотя мог бы последовать примеру Сикста Квинта, без колебаний сославшего на галеры францисканцев, дурно отзывавшихся о нем в своих проповедях. Добрый и терпимый по своей природе, Генрих III ограничился выговором, при условии, что виновные исправятся.

Если в Париже умы все больше склонялись к крайностям, то в Риме папа отказался от надежд, возложенных им на политику Генриха III. Он довольно сдержанно прореагировал на сообщение о победе при Оно, потому что не король принес победу, а папа предпочитал не восхвалять герцога де Гиза, что могло уменьшить королевский престиж. Осторожное и миролюбивое поведение короля в отношении швейцарских протестантов и немцев, соглашения с ними, упорные слухи о возможном согласии Генриха III и короля Наваррского, все это показывало Сиксту Квинту, что его надежды на энергичную борьбу с ересью под руководством короля так и не оправдались. Папа даже говорил, что «не следует предоставлять королю средства, т. к. он тратит их на субсидии для разрушителей своего королевства».

Разочарование Рима представляло собой меньшую опасность, нежели враждебное отношение к королю городов Лиги, и в первую очередь Парижа. Однако, верный себе, Генрих III еще больше настроил их против себя, передав д'Эпернону все привилегии Жуаеза. Он знал, что д'Эпернон вызывает у многих ненависть, но, оставляя герцога де Гиза в немилости, упорно окружал своего фаворита почестями и знаками уважения. После смерти Жуаеза д'Эпернон сменил его на посту правителя Нормандии (обычно это был дофин или принц крови). В сражении при Кутра был убит кузен д'Эпернонa и правитель Ангумуа, Оно и Сентонжа, Цезарь де Белльгард. Д'Эпернон наследовал и этот пост. Наконец, 11 января 1588 года Парламент назначил его адмиралом Франции, которым ранее также был Жуаез. Более, чем когда-либо, юный гасконец служил мишенью для Лиги.

Одним из дирижеров антикоролевской пропаганды была герцогиня де Монпансье, сестра Балафрэ (Меченого). Король, писал Л'Эстуаль в январе 1588 года, «узнав о распущенности герцогини де Монпансье, сказал ей, что хорошо знает, как она изображает королеву в Париже и какую линию ведет, поощряя Буше, Ленсестра, Пижена, Прево, Обери и других кюре и проповедников Парижа, чтобы они продолжали свои кровавые проповеди, а она потом могла похвалиться тем, что через рты этих проповедников она сделала для Лиги больше, чем ее братья». Напрасно король приказал герцогине покинуть Париж. Она ослушалась приказа и через три дня даже осмелилась заявить, что «она носит на поясе ножницы, которые отдадут третью корону брату Генриху Валуа». Тем временем проповедники все более восставали против короля в своих проповедях.