Арсений Зайцов - 1918: Очерки истории русской Гражданской войны

Ответ Временного донского правительства:

– Отношение к Добровольческой армии самое благожелательное. Приход армии на Донскую землю казаки горячо приветствуют и видят в ней кадры будущей Русской армии, с каковой казаки, надо надеяться, совместными силами закончат победоносно борьбу с большевиками. Донское казачество в будущем не может не оказать полного содействия, необходимого как для существования Добровольческой армии, так и для ее организации и развертывания в мощную боевую силу.

Что касается верховного командования, то таковое на территории Донского Войска должно принадлежать только войсковому атаману, а до его избрания – походному атаману» [219].

ГЕНЕРАЛ ДЕНИКИН

«…Кисляков, сделавший некоторые шаги перед Временным донским правительством» доносил: «Правительство и атаман не считают возможным подчинить Донскую армию командующему Добровольческой армии. Мотив такого решения – крайние опасения, что такое подчинение не своему (казачьему) генералу может служить поводом к агитации, которая найдет благоприятную почву среди казаков. Заявили, что приход нашей армии на Дон крайне желателен и что совместные действия с казаками послужат укреплению боевого духа последних. Словом, от подчинения отказываются, «унии» все хотят» [220].

Сопоставление этих двух текстов очень характерно. В то время как донской текст говорит лишь о принципе возглавления донцов на донской территории донским атаманом, текст генерала Деникина (слова генерала Кислякова) говорит все время о подчинении донцов Добровольческой армии. Вопрос о подчинении Добровольческой армии донцам донцами не поднимается. Добровольческая же армия сразу ставила этот вопрос. Нахождение Добровольческой армии в это время на донской территории не вызвало никаких покушений донцов на первенство. Точка зрения Временного донского правительства 12 мая была подтверждена и Кругом спасения Дона.

При атамане Краснове борьба между обеими этими точками зрения продолжалась, и надо сказать, что покушений на подчинение Добровольческой армии донцам у них никогда не было. Уния была максимумом донских требований и минимумом добровольческих.

Генерал Краснов соглашался при условии направления Добровольческой армии к Царицыну на «автоматическое подчинение» всех донских войск Царицынского фронта генералу Деникину [221]. Генерал Деникин говорил о единстве командования и о том, что желательно поступление донских частей в Добровольческую армию [222].

Это расхождение на практике привело к тому, что Дон потребовал возвращения всех донцов из Добровольческой армии.

Дон и Добровольческая армия оставались на положении двух даже не союзников, а лишь «попутчиков». Расхождение в ориентациях еще более обостряло взаимоотношения. В конце концов ориентации, вопрос единства командования и взгляды на роль окраин привели к совершенному расхождению генерала Деникина и донского атамана. Трудно сейчас даже поверить, чтобы вожди двух важнейших противобольшевистских группировок, действовавшие и находившиеся на той же территории Донского Войска, могли писать друг про друга – один: «И прав был атаман, когда во главе своих врагов ставил и генерала Деникина» [223], а другой: «Что касается меня лично, то, чтобы не терять душевного равновесия и не создавать самому какого-либо повода для осложнений, я с конца июня (середина июля по новому стилю) 1918 г. прекратил совершенно переписку с генералом Красновым» [224].

При возвращении из 1-го похода генералом Деникиным в Лежанке (случайно или умышленно, так как Лежанка была единственным пунктом за все время похода Добровольческой армии, лежавшим не в пределах казачьих территорий) была составлена Декларация Добровольческой армии. 6 мая в Егорлыцкой по ознакомлении с ней генерала Алексеева, она была обнародована.

Сущность этой декларации сводилась к следующему: «Добровольческая армия поставила себе целью спасение России путем создания сильной, патриотичной и дисциплинированной армии и беспощадной борьбы с большевиками, опираясь на все государственно мыслящие круги населения.

Будущей формы государственного строя руководители армии (генералы Корнилов, Алексеев) не предрешали, ставя их в зависимость от воли Всероссийского Учредительного собрания, созванного по водворении в стране правового порядка…

Предстоит и в дальнейшем тяжелая борьба. Борьба за целость разоренной, урезанной, униженной России; борьба за гибнущую русскую культуру, за гибнущие несметные народные богатства, за право свободно жить и дышать в стране, где народоправство должно сменить волю черни» [225].

По сравнению с воззванием Добровольческой армии от 9 января декларация, сохраняя идею народоправства («хозяин земли русской – ее народ выявит державную волю свою» в воззвании 9 января), уточняла лишь вопрос Учредительного собрания, «созываемого по водворении в стране правового порядка». Правда, что генерал Деникин не говорил в подписанной им декларации об Учредительном собрании от своего имени, а ссылался на не предрешавших будущих форм государственного правления генералов Корнилова и Алексеева. Однако, так как генерал Алексеев 6 мая, т. е. в день обнародования декларации, был при армии, идеи Учредительного собрания и народоправства, следовательно, выражали политику вождей Добровольческой армии и после Кубанского похода.

Настроениям широких кругов офицерства Добровольческой армии, по-видимому, они не отвечали. Генерал Деникин пишет, что через два дня по обнародовании декларации (т. е., значит, 8 мая) «заходит ко мне генерал Марков (командир 1-й бригады Добровольческой армии) и смущенно докладывает: «Среди офицеров вызывает толки упоминание воззвания о «народоправстве» и об «Учредительном собрании» [226].

Сомнения в целесообразности подобной постановки вопроса о политическом credo Добровольческой армии были, однако, и у генерала Алексеева, на которого ссылался в декларации генерал Деникин.

В письме к генералу Щербачеву генерал Алексеев писал: «Руководители Добровольческой армии сознают, что нормальным ходом событий Россия должна подойти к восстановлению монархии, конечно, с теми поправками, кои необходимы для облегчения гигантской работы по управлению для одного лица. Как показал продолжительный опыт пережитых событий, никакая другая форма правления не может обеспечить целости, единства, величия государства, объединив в одно целое разные народы, населяющие его территорию. Так думает почти весь офицерский элемент, входящий в состав Добровольческой армии, ревниво следящий за тем, чтобы руководители не уклонялись от этого основного принципа» [227].