Денис Сдвижков - Письма с Прусской войны. Люди Российско-императорской армии в 1758 году

Эмоционализация присутствует и в употреблении междометий: вместо привычных «Ах!» и «О!» европейского сентиментализма — универсальное «ей-ей» («ее (ей-ей) сердечно сажелею» см. № 27, 32 и др.), вводные типа «чур» («Толко чур не так вот как прежде», № 61) или уже совсем просторечное «ну-та ли» (№ 61). Оставляю при этом открытым вопрос, означает ли разница в формах выражения разницу в самих эмоциях. Эмоциональную нагрузку несут и сформулированные «чувствительно» места. Например, «Боже милостив, Господи, как мы бесчасны» или «alors pour l’Amour de Dieu soyez moi fidelle» (№ 28, 78) [138] Бога ради, будьте же мне верны ( франц. ). . Только «вопросительной» или «удивительной» (восклицательный) знаки при них отсутствуют. Восклицательный знак вообще употребляется редко и исключительно формально, при обращении (№ 69, 70, 89). Очевидно, он воспринимается как атрибут высокого формального штиля и книжной культуры. Восклицательный знак употребляется также в местах, к которым требовалось привлечь особое внимание читателя, например: «А за прусским лагарем <���…> вседневно примечание было!» [139] В ответах В. В. Фермора на опросные пункты Конференции по окончании кампании ( Яковлев 1998, 88).

Перенос и в русских, и в немецкоязычных письмах обозначается редко и, как правило, не современным способом, а особым значком, как, к примеру, в прусских письмах (№ 111, 112) или двумя параллельными штрихами аналогично современному знаку равенства (например, в письме П. И. Панина жене № 8 и др.). В качестве знака «вместительного» (скобки) [140] Ломоносов М. В. Российская грамматика. М., 1755, 60–61 (§ 126–133). могут употребляться квадратные скобки (№ 55); тире и дефис отсутствуют вовсе.

В одном месте, стремясь придать эмоциональность тексту, остзеец прибегает к приему на манер детских книжек с картинками в тексте, вставляя их вместо слова «сердце» («желаю иметь великое счастье, чтобы еще раз в этой жизни тебя мое вселюбезное ♥ мог обнять», № 99).

Из других пикториальных знаков отметим присутствие в письмах (№ 7, 8, 67) сверху на полях креста. Какие-то особые благочестивые пассажи при этом отсутствуют. Крест представляет собой, очевидно, благословение автором своего письма и должен помочь ему дойти до адресата. Маркирование подобным образом личных документов подтверждается аналогичными примерами: так, в дневнике 1786 г. помещик при поминании умерших «выставлял в таких случаях слева на полях крестик» [141] Сивков К. Полгода из жизни провинциального помещика конца XVIII века) // Голос минувшего. 1915. № 9, 271–277, здесь 275. . И в светском по характеру «Маршруте Четвертого гранодерского полка» 1757–1763 годов. Я. Я. Мордвинова по всей тетради снизу на полях идет постраничная запись-скрепа: «Млстью — Гда — бга — испса — нашего — Иисуса — Христа — поблагодати Иево — вседержителя — десницы — всегда — ныне — иприсно — ивовеки — веков — Аминь» [142] Мордвинов . . Аналогичная практика засвидетельствована для консервативного купечества и столетием позже: «При начале письма отец почти всегда ставит крест в знак того, что пишет, испрашивая Божьего благословения» [143] Выходец из купечества Н. П. Вишняков о своем отце, П. М. Вишнякове (1781–1847), цит. по: Ульянова Г. Н. Автобиографические тексты купечества: религиозное сознание и религиозное поведение // Манчестер Л., Сдвижков Д. А. (ред.). Автобиографика и православие в России кон. XVII — нач. XX вв.: вера и личность в меняющемся обществе. М. 2019 (в печати). См. там же, что крест или «ГБ» («Господи, благослови») ставились в начале амбарных книг. .

Рискуя утомить «штатского» читателя обилием подробностей и деталей, все же не могу далее не привести настолько подробную, насколько ее позволяют реконструировать источники, картину того, с чем столкнулись наши герои накануне, во время и после баталии, при написании своих писем. Привлечение личных свидетельств позволит, надеюсь, избежать анонимности и автоматизма описания военных событий в жанре «ди эрсте колонне марширт, ди цвайте колонне марширт».

Если микроистория немыслима без детального описания реалий времени и места, то Цорндорфская баталия представляет для этого исключительно благодатную почву. «Никогда и ни о какой баталии так много писано не было, как о помянутой цорндорфской или, как некоторые называли, кюстринской», — справедливо в сем случае замечает Болотов [145] Болотов I, 797. . Неопределенный итог Цорндорфа стал не только предметом войны перьев в европейской прессе и публицистике, но и внутренних разбирательств, следы которых отложились в различных архивах. В России невиданные потери в битве и неоднозначные результаты похода 1758 г. привели сразу к нескольким расследованиям. Непосредственно после баталии отдельные реляции были составлены по неформальной инициативе И. И. Шувалова (№ 3, комментарий). Отдельное расследование по своему ведомству провел его брат генерал-фельдцейхмейстер П. И. Шувалов [146] Дело хранится в Архиве ВИМАИВИВС, см.: Бранденбург 1898–99; Оточкин 1999; Оточкин 2016. . Вскоре при участии третьего брата А. И. Шувалова последовало формальное разбирательство со стороны Конференции при Высочайшем дворе, которое уже шло по привычным рельсам: только что апоплексическим ударом С. Ф. Апраксина закончилось расследование неудач предыдущей кампании 1757 г. В Заграничную армию в феврале-марте 1759 г. был направлен комендант Петропавловской крепости (и шурин А. И. Шувалова) Иван Иванович Костюрин, разосланы опросные листы генералитету и штаб-офицерам, вызван и допрошен главнокомандующий В. В. Фермор [147] Костюрин 1759; Яковлев 1998. , а затем отдельно и его капеллан, пруссак Христиан Теге [148] Теге 1865, 1114 et passim. . К этим разбирательствам примыкает дело бригадира Михаила Стоянова, включающее обширные допросные тексты [149] РГАДА. Ф. 16. Оп. 1. Д. 114. Ч. 3 (5). Л. 283–289; Ч. 4 (3). Л. 180–182. Дело описано Соловьевым , 1054–1055. . А также более мелкие военно-судные дела, касающиеся беспорядков во время «смятения», «порубления» офицеров, разграбления экипажей и обоза [150] РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 1665. Ч. I (2). Л. 108. .

Однако и в Пруссии обстоятельства битвы привлекали к себе не меньшее внимание, от разбирательств по поводу ненадлежащего поведения на поле битвы прусских полков [151] См. переписку об отставке из‐за поведения в Цорндорфском сражении ген. Карла Фридриха фон Рауттера (I. HA Rep. 96, Nr. 89 C c 3). до свидетельств местных хроникеров и бесчисленных попыток историков и любителей восстановить детальный ход сражения.