Николой Крадин - Империя Хунну

Использование для обозначения командных должностей таких титулов, как «темники», «тысячники», «сотники» и «десятники», придает военно-административной иерархии хуннского общества более жесткий характер, чем это было в действительности. Из вышеприведенной цитаты, например, следует, что из 24 «темников» только 10 самых крупных военачальников имели в своем подчинении реальные 10 тыс. всадников. Остальные 14 «темников», хотя и обладали таким же рангом, однако во время военных действий командовали меньшим числом всадников. Скорее всего, этот вывод можно распространить на военных предводителей и более низких уровней.

Таким образом, данное обстоятельство свидетельствует, что стройный на бумаге «десятичный» порядок в реальности таковым не был. Это подтверждается данными и из более поздней истории кочевников евразийских степей. Так, например, у жужаней хотя и существовало десятичное деление армии, но очень долгое время «письмен для записей не было, поэтому начальники и вожди приблизительно подсчитывали число воинов, используя при этом овечий помет» [845] Материалы 1984: 269; см. также: Марков 1976: 45 прим. 45, 312; Крадин 1992: 139–143; Першиц 1994: 160. .

Даже в самой централизованной из кочевых империй — Монгольской — ситуация была точно такой же. Чингисхан в период войны с Джамухой имел 13 куреней (по Рашид ад-Дину курень примерно равнялся «тысяче» [846] История МНР 1983: 125. ), которые составляли три «тьмы» [847] Козин 1941: § 129. . В три «тьмы» должны входить порядка 30 «тысяч», а их имелось всего 13. Не набиралось даже на полторы «тьмы». Впрочем, численность «тысяч» едва ли соответствовала своему названию. Более поздние данные, относящиеся к периоду правления Хубилая, показывают, что количество воинов в тысячах могло быть даже вполовину меньше необходимого [848] Кычанов 1997: 196. . Можно только согласиться с мнением Ч. Далая, что все эти титулы означали не реальное число подчиненных воинов, а ранг военачальника, его военно-иерархический статус [849] 1983: 57. .

Не менее важным представляется и другое обстоятельство. Помимо военных командиров различных рангов в « Ши цзи » упоминаются и «гражданские» титулы вождей и старейшин различных уровней: князья , дувэи , данху и цецзюи и др. Более того, из изложения Сыма Цяня следует, что, во-первых, все «темники» обладали наряду с военными еще и гражданскими административными титулами ( сянь-ваны , лули-ваны , дувэи ; великие данху и т. д.), а во-вторых, на низших уровнях система военных званий (тысячники, сотники и десятники) параллельно сосуществовала с родоплеменной системой традиционных титулов ( князья , данху , цецзюи ). Последняя, кстати, также включала ряд должностей, изначально связанных с военными функциями (например, дувэй ). В конечном счете, «это давало империи Хунну две системы рангов, причем каждая имела отличные функции. Система недесятичных рангов использовалась для политической администрации племен и территорий в пределах империи, которые включали группы многих размеров. Система десятичных рангов использовалась во время войны, когда большое количество воинов из разных частей степи объединялись вместе в единую командную систему» [850] Barfield 1992: 38. .

Данная система имела своей целью создание из аморфного конгломерата племен и племенных групп мобильной, четко организованной ксенократической империи. Однако переход к более централизованному, надплеменному состоянию не означал разложения родовых и племенных связей. Традиционная племенная система иерархии всегда сосуществовала с системой военных рангов.

Для подобной сложной политической системы можно использовать предложенный А.В. Коротаевым термин « мультиполития », имея в виду, что политией является любая (по структурной сложности) автономная политическая единица. В таком случае мультиполитию можно дефинировать как «высокоинтегрированную систему, состоящую из разнородных политий (скажем, из государства и вождеств или государства и племен)» [851] 1998: 32. .

Ксенократическая мультиполития хунну имела одновременно признаки и государства, и предгосударственного общества. Ее государственный характер («узаконенное насилие») ярко проявляется в отношениях с внешним миром (организация для изъятия прибавочного продукта у соседей; организация для сдерживания давления извне; специфический церемониал во внешнеполитических отношениях). Однако во внутренних отношениях кочевые «государства» (за исключением некоторых вполне объяснимых случаев) основаны на ненасильственных (консенсуальных и дарообменных) связях; правитель кочевого общества не обладает монополией на применение насилия.

Косвенным показателем этого может служить отсутствие в Хуннской империи эксплуатации основного населения посредством взимания налогов. Несомненно, в хуннском обществе существовала сложная сеть горизонтальных и вертикальных распределительных отношений. Шаньюй периодически получал от своих подданных богатые подношения. Однако было бы неправильно рассматривать их как эксплуатацию. Все подаренное, а также все военные трофеи и все богатые подарки китайских императоров снова раздаривались шаньюем для повышения собственного престижа и власти в обществе [852] Barfield 1981: 56. .

Такая практика не могла не вызвать удивления у просвещенного китайца Чжунхана Юэ [853] В первой главе я уже писал, что есть соблазн видеть аналогии этому факту в легенде об Огуз-хане [Радлов 1893: 38; Рашид-ад Дин 1952а: 87]. Интересно, что преобразования эпического «двойника» Чжунхана Юэ проводились в соответствии с традицией степного общества. Игит-Иркыл-Ходжа не вводил налоги. Напротив, он упорядочил механизмы раздачи [Рашид-ад Дин 1952а: 87–89]. , и он искренне пытался увеличить благосостояние шаныоя путем организации в Хуннской державе делопроизводства по китайскому образцу. Он посоветовал сыну шаньюя Модэ Лаошану «вести записи для подсчета и обложения налогом населения и скота» [854] Лидай 1958: 30; Бичурин 1950а: 58; Материалы 1968: 45. . Однако китайская система в принципе не могла привиться в кочевом обществе с его развитой дарообменной сетью, и сами хунну подчеркивали [855] Лидай 1958: 218; Материалы 1973: 34. это отличие от южан (более удачливым оказался впоследствии знаменитый соратник Чингисхана и Угэдэя Елюй Чуцай, но его предложение касалось обложения налогами оседлых китайцев). Нет никаких данных, насколько глубоко китайское делопроизводство вошло в жизнь хуннской «ставки» при Лаошан-шаньюе, но твердо известно, что, например, спустя 150 лет при правлении Ван Мана ближайшее окружение шаньюя не могло прочитать китайских иероглифов [856] Лидай 1958: 244–245; Бичурин 1950а: 103–104; Материалы 1973: 54–55. . В описании политической системы южных хунну определенно сказано, что в административной и юридической практике номады не вели никакой документации [857] Parker 1894/1895: 258; Лидай 1958: 680; Бичурин 1950а: 120; Материалы 1973: 73. . Данные обстоятельства больше свидетельствуют о негосударственной природе перераспределительных отношений у хунну, чем о бюрократическом аппарате власти, поскольку для последнего характерны точный учет и контроль государственного бюджета.