Николой Крадин - Империя Хунну

Помимо многоуровневой военно-иерархической системы, переплетавшейся со столь же сложной иерархией родов, племен и племенных группировок, входивших в состав империи, существовали и специальные органы управления «ставкой» шаньюя и «ставками» других носителей крупных административных рангов державы. К сожалению, летописные источники не дают практически никаких сведений о составе «аппарата» управления «ставки» и обязанностях функционеров. Можно только предполагать, что данным лицам были поручены: (1) охрана личности шаньюя и его родственников, находившихся при «ставке»; (2) помощь в организации управления державой (гонцы, послы и т. д.); (3) хозяйственная жизнь «ставки» (стол правителя, его быт и развлечения, подготовка и проведение традиционных совещаний хуннской элиты, встреча иностранных делегаций, организация сезонных перекочевок «ставки»); (4) контроль над выпасом стад шаньюя и пр.

Частично обязанности данных функционеров могут быть прослежены на материалах тюркского героического эпоса, что было сделано В.В. Трепавловым [858] 1989: 158–162. . К пониманию «эмбриональных» органов власти хуннской ставки также может приблизить аналогия со ставкой молодого Чингисхана, подробно описанная в § 124 « Тайной истории монголов ». Его «аппарат» состоял всего из 26 нукеров. Двенадцать из них выполняли военные обязанности: четыре человека были назначены «лучниками»; еще четверо были назначены «мечниками», которым параллельно вменялись полицейско-карательнью функции; третья четверка получила назначения разведчиков и гонцов. Другой группе дружинников (И человек) были вверены хозяйственные обязанности. Трое были назначены заведовать ханским столом. Еще трое получили назначение следить за выпасом лошадей, а один — за овцами. Еще два человека выполняли обязанности конюших, один управлял слугами и домашними рабами и, наконец, еще один руководил организацией перекочевки ханской ставки. Во главе этих органов управления стояла тройка ближайших сподвижников Чингисхана: Боорчу, Чжельме и Субутай [859] Козин 1941: 108–110. .

Вне всякого сомнения, аппарат «ставки» (ставка, как правило, обозначается в хрониках китайским термином тин — «дворцовое помещение») хуннских шаньюев был многочисленнее и, возможно, более правомерной была бы аналогия с империей Чингисхана образца 1206 г. Скорее всего, в хуннской «ставке» были люди, отвечающие за те или иные разнообразные административно-хозяйственные обязанности, существовал достаточно разработанный этикет поведения. Это подтверждается упоминанием в источниках о специальных должностных лицах, обозначенных китайскими хронистами в привычных для них терминах, как «старший делопроизводитель ставки» (в другом переводе «правитель дел») [860] Лидай 1958: 191; Бичурин 1950а: 76; Материалы 1973: 21. , специальном человеке, ведающем такой достаточно редкой обязанностью, как прием иностранных послов [861] Лидай 1958: 46–47; Бичурин 1950а: 68; Материалы 1968: 56. .

После описания административной системы Хуннской империи Сыма Цянь дает интересные сведения относительно еще одного органа высшей власти — периодических съездов кочевой аристократии: «В 1-й луне [каждого] года все начальники съезжаются на малое собрание в ставку шаньюя и приносят жертвы. В 5-й луне съезжаются на большое собрание в Лунчэне, где приносят жертвы предкам, небу, земле, духам людей и небесным духам. Осенью, когда лошади откормлены, съезжаются на большое собрание в Дайлине, где подсчитывают и проверяют количество людей и домашнего скота» [862] Лидай 1958: 17; de Groot 1921: 59–60; Бичурин 1950а: 49–50; Материалы 1968: 40. .

Из данного отрывка явствует, что система управления Хуннской империей функционировала в соответствии с годичным природным циклом. Смена времен года определяла время для проведения периодических совещаний руководителей сегментов степной империи, главных религиозно-магических празднеств державы. В основе данного явления лежали характерные для архаических и традиционных обществ циклические представления о времени, неразделимости человека и природной среды, вера в сверхъестественные силы и существование космического порядка. Считалось, что существование социума зависело от поддержания этого порядка, для чего правителю общества и его особым помощникам (шаманам, жрецам и пр.), обладавшим магическими способностями, периодически было необходимо проводить специализированные обряды и ритуалы по поддержанию равновесия и стабильности между миром людей и миром богов [863] Krader 1968: 91; Claessen, Skalnik 1978: 555–558; Кочакова 1986: 222; Фрезер 1986: 18–19, 85–92, 165–168, 173–174, 255-7, 556; Куббель 1988: 77-113; Скальник 1991: 145; Скрынникова 1994; 1997; Бондаренко 1995: 203–231; и др. .

Намио Эгами [864] Egami 1948: 225–279. проделал скрупулезный анализ вышеприведенной цитаты и предложил следующую интерпретацию. Месяцы май и сентябрь были выбраны кочевниками не случайно (здесь нужно сделать поправку на лунный календарь). Эти два времени года соответствуют наиболее важным периодам в годовом цикле воспроизводственной деятельности номадов Евразии. Именно в мае трава начинает зеленеть после зимней стужи, и скотоводы, как правило, к этому времени уже перекочевывают на летние пастбища. Известно, что сяньбийцы также устраивали в мае массовые праздники, на которых вырабатывали и принимали важнейшие коллективные решения, устраивали обряды и брачные церемонии [865] Материалы 1984: 70, 329. . Невольно так и напрашивается параллель с монгольским национальным праздником Надом [866] Жуковская 1988: 59–68. .

В середине сентября трава начинает вянуть, у номадов приближаются хлопоты по стрижке овец, изготовлению войлока и кож, отелу, забою скота и заготовке продуктов впрок, подготовке к суровым зимним кочевкам. У многих кочевых народов (например, у монголов) как раз с даты осеннего равноденствия начинался новый год. Не случайно именно к этому времени были приурочены массовые проверки количества кочевников и скота. Вероятно, именно на сентябрьских совещаниях хуннской элиты проверялась боеготовность племен конфедерации, вырабатывалась военная и политическая стратегия в отношении Китая и других соседей на осенне-зимнее время.

Зимнее собрание Намио Эгами [867] Egami 1948: 227–244] и Нобуо Ямада. Yamada 1982: 579 note 6. связывают с влиянием Китая — наступлением Нового года по китайскому календарю. Однако Сыма Цянь четко проводит разницу между весенним и осенним съездами, которые он называет «большими», и зимним совещанием, которое называет «малым». Следовательно, зимний праздник никак не мог быть новогодним. Вероятнее всего, хунну отмечали наступление Нового года в сентябре.