Людвик Флек - Возникновение и развитие научного факта

Если такая ситуация длится достаточно долго, из взаимопонимания и непонимания возникает структура мышления, не принадлежащая уже никому из данных индивидов, но тем не менее не лишенная содержания. Кто же является носителем и создателем этой структуры? Не кто иной, как небольшой коллектив, пусть даже состоящий всего из двух человек. Если в него входит кто-то третий, то возникнет уже новый коллектив; а тот, что был раньше, исчезает, и вместе с ним исчезает и та творческая сила, которая была ему свойственна.

Может быть, следовало бы согласиться с теми, кто назвал бы мыслительный коллектив фикцией, персонификацией некоторого общего результата взаимодействия. Но что же такое личность, если не персонификация множества различных моментальных состояний личности, их общий психологический гештальт? Точно так же и мыслительный коллектив складывается из разных личностей и так же обладает своими особыми правилами поведения и своей особой психологической формой. Как целостность, он даже более стабилен и последователен, чем так называемый индивид, личность которого всегда сопряжена с противоречивыми тенденциями.

Индивидуальная жизнь человеческой души включает в себя несовместимые элементы. Религиозные принципы и суеверия, берущие начало в разных личностных комплексах, нарушают чистоту любой научной теории, любой системы понятий. Кеплер и Ньютон, внесшие столь значительный вклад в современное понимание природы, в своих базисных установках были людьми ритуально-религиозными; педагогические идеи Руссо нашли большее воплощение в соответствующем мыслительном коллективе, чем в его личной жизни.

Индивид может принадлежать нескольким мыслительным коллективам одновременно. Ученый-исследователь — член сообщества, в котором он работает. Именно с него, хотя он этого может и не осознавать, иногда начинают свой путь идеи, которые в своем дальнейшем развитии обретают независимость и часто даже оборачиваются против своего создателя. Как член политической партии, общественной группы, нации или даже расы, он принадлежит другим коллективам. Попав в некое сообщество, он вскоре становится одним из его членов и подчиняется его правилам. Об индивиде можно судить с точки зрения того коллектива, которому он принадлежит, и, наоборот, о коллективе — по входящим в него индивидам. Конечно, как в том, так и в другом случаях специфика отдельной личности и коллектива в целом определяется лишь с помощью адекватных методов. История науки, конечно, знает и независимые, так сказать, персональные героические свершения. Но эта независимость заключается лишь в отсутствии сотрудников и помощников, а также, может быть, предшественников; иначе говоря, она проявляется в оригинальной и автономной концентрации как исторического, так и современного влияния коллектива. Точно так же, как деяния отдельных личностей в других сферах общественной жизни, подобные научные свершения могут одержать верх, если только они обладают особой-суггестивностью, возникая в то время, когда этому благоприятствуют социальные обстоятельства. Таким высокохудожественным и героическим свершением было открытие Везалия — создателя современной анатомии. Живи тот же Везалий в XII или. XIII столетии, его работа осталась бы незамеченной. Трудно даже представить его в эту эпоху, как, например, представить Наполеона до Французской революции. Вне соответствующих исторических условий они никогда бы не смогли достигнуть своего исторического величия. Бесплодность творческого труда, неимеющего опоры в духе своего времени, хорошо видна на примере великого глашатая прекрасных идей Леонардо да Винчи, который, несмотря на свою гениальность, не оставил науке ни одного положительного научного достижения.

Это, конечно, не означает, что индивид вообще не играет никакой роли, что им можно пренебречь как эпистемологическим фактором. Физиология чувственных органов и психология, безусловно, очень важны. Но эпистемология не может иметь твердого основания без исследования мыслительного сообщества (Denkgemainschaft). Я позволю себе несколько поверхностную аналогию. Если индивида сравнить с отдельным футболистом, мыслительный коллектив — с сыгранной футбольной командой, а процесс познания — с самой игрой, то спросим себя, можно и стоит ли анализировать матч, принимая во внимание только удары по мячу, сделанные этим футболистом? Весь смысл игры был бы потерян!

Значение социологических методов в исследовании интеллектуальной деятельности признавалось еще Огюстом Контом. Недавно оно было подчеркнуто школой Дюркгейма во Франции, а в Вене, среди прочих философов, Вильгельмом Ерусалемом.

Дюркгейм настаивает на том, что со стороны социальных систем на индивида оказывают влияние как объективные обстоятельства, так и контроль за его поведением. Он также говорит о сверхиндивидуальном и объективном характере идей, вырабатываемых коллективом. Он описывает то, что является результатом деятельности коллективного интеллекта, «что проявляется в языке, в религиозных и магических верованиях, в существовании незримых сил, бесчисленных духов и демонов, господствующих над всей природой, всей жизнью племени, всеми его традициями и обычаями…» [96].

Ученик Э. Дюркгейма Л. Леви-Брюль пишет: «Коллективные представления имеют свои собственные законы, которые не могут быть обнаружены, особенно если дело идет о первобытных людях, изучением белого взрослого и цивилизованного индивида. Напротив, лишь изучение коллективных представлений и их связей и сочетаний в низших обществах сможет, несомненно, пролить некоторый свет на генезис наших категорий и наших логических принципов. Путь этот, несомненно, приведет к новой и позитивной теории познания, основанной на сравнительном методе» [97]. Леви-Брюль выступает против веры в «торжество «человеческого духа», совершенно одинакового с логической точки зрения всегда и повсюду» [98]. Он полагает, что «представление об индивидуальном человеческом сознании, не затронутом каким-либо опытом, является столь же химерическим, как и представление о дообщественном человеке» [99].

Гумплович остроумно говорит о значении коллектива: «Самой большой ошибкой индивидуалистической психологии является допущение о том, что мыслит некая персона. Из этой ошибки затем вытекает бесконечный поиск источника мысли в самом индивиде и причин, почему он мыслит так, а не иначе. Философы и психологи выводят отсюда различные заключения и даже советуют, как человек должен мыслить. Все это одна цепь заблуждений. Во-первых, то, что мыслит в человеке, — это не он сам, а его социальная среда. Источник его мышления находится не в нем самом, его следует искать в социальной среде, в которой он живет, в социальном воздухе, которым он дышит. Его сознание формируется, и это совершенно неизбежно, под влиянием этой вездесущей социальной среды, и он не может мыслить иначе» [100].