Людвик Флек - Возникновение и развитие научного факта

Эти две концепции развивались бок о бок, совместно, то взаимодействуя, то борясь друг с другом: (1) мистико-этическая идея наказания за «плотский грех»; (2) эмпирико-терапевтическая идея заболевания. Ни одна из этих концепций не была вполне последовательной, идеи сочетались друг с другом, хотя друг другу противоречили. Они сплетались между собой не по правилам логики, но по правилам психологии: теоретические элементы и практические, априорные и чисто эмпирические; опыт явно уступал эмоциональному априоризму. Были также врачи, которые вообще сомневались в существовании сифилиса. В одном из трактатов XVI века читаем: «Dicunt itaque nonnulli haud extare Gallicum morbum, sed esse nostrorum hominum illusionem quandam. Nam quod Gallicum dicimus aiunt esse diversas affectiones» [29].

Сомневающиеся были еще в конце XIX века. Д-р Юзеф Германн (Josef Hermann), на протяжении многих лет (1858–1888) «ординатор и руководитель кафедры сифилиса в Имперском и Королевском Госпитале Вены» опубликовал приблизительно в 1890 г. брошюру под названием « Конститутивный сифилис не существует» [30]. По его мнению, сифилис является «простой, локальной болезнью, которая никогда не переходит в кровь человека, полностью излечима, не оставляет никаких последствий и никогда не передается через зачатие и по наследству». Она проявляется как твердый шанкр или гонорея, «а также со всеми непосредственными симптомами этих двух исходных заболеваний». В то же время все общие симптомы, вся «совокупность болезненных форм, которые столь глубоко затрагивают социальную жизнь человечества и даже целые поколения людей, вовсе не являются сифилисом, а суть исключительно результаты лечения ртутью или вызваны иными отклонениями от нормального состава крови». Сифилис все еще рассматривается им как наказание за грешное наслаждение (Lustseuche), как болезнь без общей симптоматики, как локальное заболевание. Только обнаружением изменений в крови можно было бы доказать общий характер заболевания сифилисом, однако «наличие сифилитической крови есть лишь догматическая формула, для которой нет наималейшего обоснования». Германн утверждает, что «никакого патогномического проявления нельзя обнаружить в крови тех, кто перенес сифилис в прошлом».

Воззрения этого аутсайдера выглядят архаичными даже по сравнению с современным ему уровнем знания, однако для нас они имеют особый смысл. Они наглядно демонстрируют, как тесно были связаны между собой сифилис и ртуть, перед какими проблемами стояли врачи, наблюдавшие плеоморфизм симптомов сифилиса. В свою очередь, это вело к «требованию анализа крови» как единственной возможности точного определения болезни [31].

Понятие сифилиса, таким образом, было еще неопределенным и неразработанным. Два подхода к нему противоречили друг другу. Это становилось тем более очевидно, что влияние исходной морально-мистической идеи ослабевало как под воздействием общих изменений стиля мышления, так и благодаря росту специальных знаний.

Понятие сифилиса было еще слишком шатким и недостаточно связанным с наличным знанием, чтобы его можно было считать вполне установленным, прочно обоснованным, объективным и выступающим как несомненный «реальный факт».

Некоторые исключительно важные факторы не учитывались вовсе, что нарушало ясность мысленной картины: не обращали внимания на разделение венерических болезней на те, которые имеют общую симптоматику, и такие, в протекании которых эти симптомы не обнаруживались или встречались крайне редко (гонорея). Следующей проблемой был наследственный сифилис и физическая дефективность детей у родителей-сифилитиков. Неразрешимой задачей оставались латентный сифилис и рецидивы заболевания. Делались различные гипотезы о связи сифилиса с другими болезнями, такими как сухотка спинного мозга и прогрессивный паралич, волчанка, золотуха и др. В целом уже начиналась эпоха эксперимента и разностороннего знания, разработанного в деталях.

История свидетельствует о бесчисленных опытах и наблюдениях, касающихся прививок и иммунных свойств организма. Однако заблуждается тот, кто верит, будто даже наилучшим образом задуманные опыты давали всегда «правильные» результаты. Они имели значение как отправные моменты для новых методов, однако не имели силы доказательств.

Спор шел между сторонниками тождества гонореи, сифилиса и мягкого шанкра ( теория идентичности) и теми врачами, которые хотели разделить наказание за плотский грех на ряд болезней. «Многие врачи, в частности Андре (Andre) и Шведиауэр (Swediauer), пытались доказать идентичность инфекционного материала из гонорейной слизи и гноя из мягкого шанкра. После ряда экспериментов они утверждали, что гонорейный токсин может иногда вызывать мягкий шанкр и, наоборот, гной из шанкра может вызывать гонорею. Многие исследователи присоединились к этому мнению. Фритце (Fritze) считал, «что оба заболевания различаются по роду, но не по виду» [32]. Различие в том, что для некоторых организмов инфекционный материал «является слишком слабым, чтобы вызывать гонорею». Хунтер [33]прививал гонорейную слизь на кожу половых органов здорового человека и получил шанкр, после которого появился типичный сифилис. Отсюда он вывел тождество гонореи и сифилиса, однако различал мягкий и твердый шанкры; последний имел место только при сифилисе («дуалистическая теория»). Отсюда возникла наука о псевдосифилисе — так называемой болезни, похожей на сифилис, но, по сути, отличающейся от него и непредваренной твердым шанкром.

Еще одна школа отличала токсин гонореи от токсина сифилиса, но полагала гонорею первичной стадией общей конститутивной болезни, «которую назвали «гонорейной инфекцией» (здесь мы видим влияние теории сифилиса). «Унитаристы» [34], еще одна школа тех времен, полностью отделяли гонорею от сифилиса, но высказывались за тождество мягкого и твердого шанкра. Они говорили о специфической предрасположенности к заболеванию общей сифилитической болезнью, в которой обязательно присутствует стадия, на которой после появления шанкра начинается общая симптоматика. Наконец, «новая дуалистическая теория» отличала как гонорею, так и мягкий шанкр от сифилиса [35].

Все это имеет отношение только к вопросу о спецификации различных венерических болезней, но не охватывает всей проблематики сифилиса, например, его связи с сухоткой спинного мозга или прогрессивным параличом. Эти проблемы были решены во второй половине XIX и в начале XX века, когда было развито учение о патогенезе и этиология.

Чисто теоретический анализ воззрений XVIII и первой половине XIX веков приводит к следующим выводам.

Понятие сифилиса, которое рассматривается здесь в связи с реакцией Вассермана, связано также с рядом других понятий. Если сравнивать различные ранее названные определения сифилиса как (1) кары за греховное сладострастие; (2) эмпирико-терапевтическое понятие, связывающее сифилис с применением ртути;-(3) экспериментально-патологическое, по-разному трактуемое унитаристами, дуалистами, сторонниками теории идентичности и др. — исключительно по их формальной структуре, независимо от их культурно-исторической обусловленности, могло бы возникнуть впечатление, что спор между ними — это различие между определениями. Все эти концепции связаны с определенными наблюдениями, иногда и с экспериментами, причем ни об одном из них нельзя сказать, что он ложен. Сифилис можно понимать так или иначе, но выводы из принятых определений должны согласовываться друг с другом. Пока выбор не сделан, за исследователем сохраняется известная свобода, и лишь после сделанного выбора вступают в силу определенные ограничения. Такая позиция могла бы вполне устроить конвенционалистов. Например, можно определить сифилис как кару за греховное сладострастие, тогда под это понятие попадут гонорея, мягкий шанкр и другие венерические заболевания. Это привело бы к отказу от спецификации болезни, а значит, и к отходу от рациональной терапии. Можно построить определение на эффективности лечения ртутью, и это был бы очень практичный подход, свойственный врачам, к тому что теперь называют первичной и вторичной стадиями заболевания, но тогда под такое определение нельзя подвести третичную стадию и метасифилитические болезни. Унитаристы и другие исследователи должны были бы принять ряд весьма сложных соглашений, но в конце концов можно было бы сконструировать и такое описание сифилиса, которое соответствовало бы их требованиям.