Владимир Кузьмищев - Тайна жрецов майя

Тринадцать дней — целую неделю Хунак Кеель жил в Чич’ен-Ица так, словно сам был вершителем судеб всей необозримой вселенной, могущественным К’ук’ульканом. Роскошная одежда, всевозможные яства и тринадцать красивейших и знатнейших девушек должны были похитить на эти дни его помыслы о предстоящем нелегком пути. А когда прошла последняя, тринадцатая ночь, под бой барабанов, свист флейт и вой раковин-труб его привели в паровую баню-храм, возвышавшийся на самом краю Священного колодца. Здесь посланцы очищали свое тело и душу, прежде чем отправлялись в колодец к богам.

Жрецы-прислужники вытаскивали из печи раскаленные докрасна камни, нагоняя в бане побольше тяжелого удушающего пара. Хунак Кеель сразу понял, что баня должна была одурманить его сознание, лишить тело силы: тогда он не станет сопротивляться и спокойно, как подобает посланцу, отправится к богам. К счастью, а может, к несчастью, силы не покидали его могучее тело. К тому же он с детства был приучен к паровым баням.

Хунак Кеель не знал, что делать. Хотелось лишь жить, и разум подсказал решение: жрецы с удовлетворением заметили, что тело Хунак Кееля обмякло, и поверили в обман. На что он надеялся? Ведь из Священного колодца не было пути назад!

Хунак Кеель не сопротивлялся, когда его снова облачили в одежды, подобные тем, которые носили сами боги, изображенные на стенах храмов. Он не сопротивлялся и тогда, когда жрецы вывели его под руки на крышу бани-храма, одновременно служившую жертвенной платформой.

Чей-то вкрадчивый голос зашептал:

— …Шагай, шагай!..

Темные тучи закрыли небо — стало темно, почти как ночью. Он видел, что жрецы спешат, опасаясь, что дождь, который должен вот-вот хлынуть с черного неба, нарушит торжественность церемониала.

— …Шагай, шагай!..

Но он не шагнул, а прыгнул в колодец…

…Воздуха в легких не хватало. В ушах появилась резкая боль. Хунак Кеель инстинктивно взмахнул руками, и тело, отяжелевшее от намокших одеяний, стало нехотя всплывать. И тогда он решил, что должен насладиться еще хоть одним глотком воздуха. Он успеет это сделать, прежде чем на голову обрушится град камней, которые жрецы держали под руками на случай, если посланец не сумеет сам найти дорогу к богам.

Судорожными движениями он начал освобождаться от ритуальных одеяний: сбросил тяжелый шлем из головы ягуара с длинными перьями белой цапли, потом плащ, тяжелые ожерелья и бусы из яшмы и разорвал пояс с оружием и татамом… Движения стали легкими, уверенными, и он заработал изо всех сил руками и ногами: вверх, только вверх…

Сердце вырывалось из груди; он выдохнул воздух — так его учили охотники за ракушками, нырявшие в море на большую глубину. На мгновение стало легче. И вдруг он почувствовал, как по макушке, а потом по всей голове застучало что-то острое, колющее, словно с огромной высоты на него сыпали зерна сухой кукурузы. Он попытался открыть глаза, но не смог: колючие стрелы больно хлестали по лицу. Хунак Кеель понял главное: то были не камни, а крупные капли дождя, вернее — страшного тропического ливня. Жрецы не зря торопились: небо опрокинуло на землю море воды; тучи и дождь превратили день в непроглядную ночь!

Хунак Кеель поплыл. Он плыл осторожно, боясь поднять голову. Колодец в диаметре имел локтей сто двадцать [19] , и вскоре его рука ударилась об острую скалу. Он нащупал небольшой уступ и схватился за него обеими руками.

Что-то странное и непонятное происходило то ли с ним самим, то ли с колодцем: он чувствовал, как руки вместе с острым каменным уступом, в который он вцепился мертвой хваткой тонущего человека, медленно погружались в воду; между тем его тело, казалось, продолжало потихоньку всплывать…

Как он выкарабкался из колодца, Хунак Кеель и сам не знал. Стены его, высотой в сорок локтей, почти отвесно поднимались вверх и казались совершенно гладкими: то, что не сумела выровнять природа, доделали жрецы.

Потом он полз среди кустов и деревьев, выбиваясь из последних сил…

Хунак Кеель очнулся на рассвете третьего дня. Он лежал на циновке в бедной крестьянской хижине и долго не мог понять, как и зачем оказался здесь. Постепенно память восстановила одну за другой страшные картины пережитого. Мысли с лихорадочной быстротой сменяли одна другую. «Что делать? — напряженно думал он. — Уйти в глухое селение, чтобы на всю жизнь стать простым крестьянином-рабом? Вернуться в Майяпан? Нет, Ах Меш Кук с радостью передаст его жрецам Чич’ен-Ица, и тогда его будет ждать уже не колодец, а жертвенный камень. Да и из колодца ему во второй раз не удалось бы выбраться… Выбраться… Но ведь он же вышел из Священного колодца — значит, он вернулся… от богов!..»

Теперь его интересовало только одно: сколько дней пролежал он в этой хижине? Сколько?!

Хунак Кеель осторожно коснулся рукой плеча спавшего рядом с ним мужчины, а когда тот испуганно поднял голову, знаками приказал молчать и выйти с ним во двор.

Крестьянин повиновался.

Три дня томительных ожиданий возвращения посланца к богам подходили к концу.

Ровно в полдень, когда солнце стояло в зените, к жрецам, охранявшим Священный колодец, пришли старшие жрецы из главного храма, носившего имя покровителей тольтеков К’ук’улькана.

Тольтеки, правившие уже многие двадцатилетия страной майя, любили вспоминать прошлое. Они постоянно кичились им, восхваляя мудрость и великие подвиги своих правителей, могущество непобедимых богов, изображения которых украшали теперь храмы и дворцы многих священных городов майя.

Правда, правители-тольтеки не любили вспоминать, почему они покинули свою древнюю столицу Толлан; как из-за междоусобных распрей и войн их вождь-полубог, носивший гордое имя Кетсалькоатля, был вынужден бежать на восток со своими людьми; как долгие и мучительные годы они шли вдоль морского берега; как затем обосновались на острове Косумель и уже оттуда вторглись в эти благодатные земли, покорив обитавшие здесь народы…

Жрецы взошли на платформу на краю колодца, откуда три дня назад Хунак Кеель направился к богам. Старший из них, протянув руки к мутно-жирной глади воды, громко прокричал:

— Идешь ли ты, посланец?!

Голос загрохотал по скалам и умолк. Старший жрец несколько раз повторил свой вопрос, но не получил ответа. Вместе с остальными служителями он повернулся к храму великого К’ук’улькана, не пожелавшего и на этот раз вернуть людям их посланца. С воздетыми к храму руками жрецы хором громко затянули молитвенные слова из священных книг. Невысокий лес, окружавший колодец, скрывал гигантскую пирамиду, на которой покоился храм, и от этого казалось, что храм К’ук’улькана плывет над верхушками деревьев в знойной синеве неба.