Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Прибыв к Константину Павловичу, Комаровский передал ему, что говорил фельдмаршал. "Так он очень сердит", сказал великий князь и задумался. Прибыв в главную квартиру, он скрепя сердце поехал к Суворову; тот с поклонами встретил его в передней, пригласил в кабинет и заперся с ним вдвоем. Беседа продолжалась с полчаса; великий князь вышел расстроенный, красный от слез. Суворов провожал его с прежними поклонами; проходя приемную, где стояла свита Константина Павловича, назвал их мальчишками, пообещал то же, что Комаровскому.

Неизвестно, где находился во время боя Дерфельден, о нем нигде не упоминается.

Суворов хотел отдать приказ по армии, приписав случившуюся неудачу "запальчивости и неопытности юности", но этот порыв скоро прошел. Но он помнил Басиньяну долго, и когда разговор касался этого в присутствии Константина, Суворов, не обращаясь прямо к великому князю, говорил: "Молодо-зелено; не в свое дело не мешаться".

Константин проникся к фельдмаршалу почтением и послушанием. Прислан учеником военного дела, он просил у него дозволения присутствовать при докладах и решении дел. Суворов согласился с тем, чтобы друг другу не мешать и одному другого не видеть. Константин Павлович, присутствуя при занятиях фельдмаршала со штабом, строго выполнял условие: входил тихо и садился где-нибудь в уголке.

На последнее, присланное в Борго-Франко приказание Суворова с угрозой военным судом, Розенберг отвечал, что в качестве подчиненного виноват без оправдания, но если главнокомандующий пожелает разобрать дело, то оправдает его совершенно. Однако Суворов при первом свидании высказал ему крайнее неудовольствие и не принял отговорок, в том числе и ссылки на великого князя. В приказе по соединенной армии Розенберг не поименован, но косвенно сделан ему строгий выговор. Суворов ставил на вид, что когда русские храбро и успешно наступали на неприятеля, вдруг услышали у себя в тылу барабанный сигнал к отбою и сбору, чего не следует делать и на ученьях. Во время этого же дела, австрийские войска Вукасовича стали проводить против Казале демонстративную переправу вблизи сильного неприятеля, и понесли чувствительную потерю. "Демонстрации - игра юно-военных", говорит Суворов в приказе, указывает на их бесполезность и даже вред, объясняет, что нужны не демонстрации, а "разъезды и обвещательные посты от конницы; разве в ущельях гор пехота употреблена быть может, и то с осторожностью, чтобы не была отрезана. Иначе военный суд разбирать будет". Одобряя храбрость войск при Басиньяне, Суворов хвалит Милорадовича, который шел в атаку со знаменем в руке, в ручном бою сломал свою саблю и потерял под собой двух лошадей.

Государю было донесено об этом деле, как о недоразумении,не скрывая неудачи. Государь взглянул на это серьезно и снова уполномочивал Суворова заменить Розенберга, если он недостаточно способен, Дерфельденом или кем иным, не стесняясь условиями старшинства. Но вместе с тем Павел I изъявил полное благоволение войскам, пожаловал награды по представлению Суворова, нижним чинам велел выдать по рублю, а находившимся под командою великого князя - по два. Суворов не сменил Розенберга. Вместо Розенберга поплатился другой: генерал-майор Чубаров 15 мая отставлен Государем от службы, о чем и сообщено Суворову. Впрочем, через два месяца он принят на службу снова, с прежним старшинством.

Проволочки продолжались и в следующие дни, потому что переправа Розенбергова корпуса шла медленно, по недостатку перевозочных способов и вследствие вздувшейся воды. В это время Суворов получил новые сведения о неприятеле и решил перенести все силы обратно на левый берег. Причины тому были: что Макдональд остается в неаполитанских владениях, Моро ожидает подкрепления и 25,000 французов идут с Рейна через Швейцарию в северную Италию. Пришло извещение, что принц Роган, прикрывавший фланг и тыл Суворова со стороны Швейцарии, разбит. Суворов принял меры для предупреждения опасности.

В новых вестях опять было мало правды. В Швейцарии и на Рейне этот месяц прошел в бездействии, хотя французы могли быть подавлены превосходными силами австрийцев. Впрочем французы все-таки оставили Энгадин, и небольшой французский отряд, окружённый неприятелем, отступил, открыв австрийцам путь к Сен-Готарду, пункту чрезвычайно важному. Генерал Лекурб с дивизией двинулся к Белинцоне. Принц Роган следовал туда же. На Монте-Ченере произошла встреча, Роган был разбит и отброшен, а Лекурб заняв Белинцону отрядом Луазона и отошел назад к Сен-Готарду, не собираясь наступать или идти на соединение с Моро.

Макдональд не собирался оставаться в южной Италии, а шел на соединение с Моро. Моро не ожидал подкреплений и не мог оставаться долго у Александрии, так как весь левый берег По был занят союзниками, путь к Генуе был закрыт при взятии Нови, в тылу кипело народное восстание, затруднявшее продовольствие войск и почти все сообщения армии были отрезаны.

Все это было неизвестно Суворову. Передвижение союзных войск на левый берег По назначено было на 5 число вечером. Но помешал Моро, тоже имея о расположении союзников неверные сведения. Он решил открыть путь в Геную через Нови и Бокетский проход. С этою целью дивизия Виктора перешла Бормиду в 6 утра и двинулась к Маренго; передовые австрийские войска под начальством Карачая отступили, послав гонца в австрийский лагерь при Торре ди Гарофолло. Меласа не было на месте, поднялась суета, поехали за приказаниями к Суворову в Сале. Так как туда было далеко, генерал Лузиньян решил идти с дивизией, и перед Сан-Джульяно встретился с французами. В это время от Нови к Камбио через С.-Джульяно проходил авангард Багратиона, во исполнение общего плана. Он пошел на выстрелы и стал к флангам австрийцев. Лузиньян предложил Багратиону принять общее начальство, но тот отказался. Союзники стройно двинулись с барабанным боем вперед. Французы держались и даже пытались обойти фланги, но безуспешно: Багратион отразил их встречными атаками. Казаки изрубили эскадрон французских гусар, отрезали небольшую часть французской пехоты, приперев ее к реке Танаро, и тоже почти истребили. Стали подходить свежие австрийские войска из лагеря. Моро увидел, что здесь находятся главные силы союзников и в 4 часа пополудни приказал отступать. Преследовали вяло, французы отступили в порядке и разрушили за собой мост.

Суворов прискакал после сражения и остался недоволен: "Упустили неприятеля", сказал он с досадой. Поужинав поджаренным луком с хлебом и небольшим куском балыка, он ночевал на поле боя, а на утро расспросил атамана Денисова о ходе боя и участии в нем русских войск, хорошо ли Багратион атаковал и бил ли в штыки. Денисов, находившийся с Багратионом в дурных отношениях, высказал всю правду, а может быть и больше.