Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Союзники в прежнем боевом порядке двинулись к Фокшанам, до которых оставалось 12 верст. Карачай со своим отрядом держал связь между австрийской и русской частями боевого порядка. Начались турецкие конные атаки, сначала слабые с фронта, потом сильные на фланги. Особенно настойчиво атаковали на корпус Суворова. Наторелые в турецких войнах русские батальоны встречали турок хладнокровно, близким огнем; хотя некоторые смельчаки и врывались внутрь, но погибали на штыках, не производя серьезного расстройства. Два часа кружила турецкая конница, но наконец всей массой отхлынула.

Союзники продолжали наступление. На пути их находился довольно большой и густой бор, по которому нельзя было двигаться не расстроившись. Решено было его обойти. Из леса повалили беспорядочными толпами турки, и засели в фокшанских земляных окопах для последнего отпора. Обогнув лес в примерном порядке, как на ученье, русские пошли по местности, покрытой цепким кустарником. Путь этот утомил войска; у людей и лошадей ноги были перецарапаны и изранены, а приходилось ещё вытаскивать на руках артиллерию. Но благодаря тем же свойствам местности, атаки турок были редки и слабы; они участились лишь когда войска вышли на открытое место. Суворов вызвал из-за 3 линии конницу, которая отбивала турок, пока наступающие не приблизились версты на две к турецкому ретраншаменту. Затем турецкая кавалерия ушла с поля, заняв позицию на флангах, и турки открыли сильный артиллерийский огонь. Союзные корпуса двигались вперед с удвоенной быстротой. С одной версты союзная артиллерия открыла сильный огонь. Кавалерия бросилась в атаку, опрокинула турецкие конные толпы и сбила с позиции часть пехоты, прогнав ее за фокшанскую черту. Тогда первая линия союзников, предводимая генералом Дерфельденом, с расстояния 1000 шагов бросилась в атаку, и подойдя близко, дала залп. Окопы были слабы и слабо вооружены артиллерией; пехота на штыках ворвалась внутрь, выбила турок, обратила их в бегство и заняла весь ретраншамент.

Недалеко был монастырь св. Самуила, нечто в роде редюита. Там засело несколько сот янычар, решивших обороняться до конца. Суворов обложил монастырь с одной стороны, принц Кобургский с другой, и союзная артиллерия открыла огонь. Янычары держались упорно; прошло немало времени, пока удалось разбить ворота и калитку. Вход был расширен лежавшим тут же во множестве турецким шанцевым инструментом. Дерфельден повел войска на штурм, за ним тронулись австрийцы. В это время в монастыре был взорван пороховой погреб. От взрыва пострадали не только турки, но и штурмовавшие: у русских , кроме солдат, было ранено больше 10 офицеров; принца Кобургского чуть не задавило обломком стены. Но это уже не могло остановить штурмовавших, и все оставшиеся в живых защитники монастыря были переколоты.

Недалеко находился другой монастырь, св. Иоанна; туда скрылось несколько десятков турок. Принц Кобургский отрядил батальон, и через час монастырь был взят.

Разбитые на голову войска Османа-паши бежали на Рымник и Бузео, бросая на дороге все, что замедляло их бегство. Легкие войска союзников преследовали их, не давая опомниться, и тем удвоили их потери.

Взято без малого тысяча повозок с запасами и много скота. Сверх того победителям достался богатый фокшанский лагерь и значительные продовольственные магазины. Военных трофеев насчитано 12 пушек и 16 знамен. Турки потеряли убитыми 1500, число раненых неизвестно, в плен взято не больше 100. Свою потерю убитыми и ранеными Суворов исчисляет в 84 человека, а у австрийцев до 200; но надо полагать, что эти цифры ниже истины, если взять в расчет штурм монастыря, взрыв погреба, несколько упорных моментов боя и численность отрядов - русского в 7000, австрийского в 18000 человек.

Бой продолжался 10 часов. Оба начальника съехались, сошли с лошадей и крепко обнялись; их примеру последовала свита; поздравления и добрые пожелания слышались всюду при встрече русских с австрийцами. Суворов особенно отличил храброго Карачая и в присутствии Кобурга обнял и расцеловал его. С этого памятного дня начались близкие, дружеские отношения между Суворовым и Кобургом, благодаря тому, что благородный принц признал превосходство над собой своего товарища по оружию. Он приказал разослать на земле ковер и подать обед. Суворов, Кобург, их свита, многие русские и австрийские военачальники сошлись за импровизированным столом радушного хозяина. Добрые отношения между русскими и австрийцами выдержали даже довольно существенное испытание - дележ трофеев и добычи, все обошлось полюбовно. Все продовольственные магазины получили австрийцы, так как русским надо было идти далеко назад, на прежнее место.

Императрица Екатерина была очень довольна таким согласием, потому что её европейские недоброжелатели возлагали большую надежду на внутренние раздоры между союзниками. "Фокшаны зажмут рот тем, кои рассеявали, что мы с австрийцами в несогласии".

Суворов был за продолжение наступления. По возвращении в Бырлад он писал Репнину: "Отвечаю за успех, если меры будут наступательные. Оборонительные же - визирь придет. На что колоть тупым концом вместо острого?". Но ожидалась армия Потемкина, получено известие, что визирь готовится переправиться через Прут и идти на Яссы. Это, при ничтожных силах, удержало Суворова от наступления и решено было возвратиться Кобургу к Аджушу, Суворову к Бырладу. Суворов тронулся 22 числа по кратчайшей дороге, но по недостатку понтонов у Фурчень, вернулся и перешел на прежний свой путь. Тут тоже было препятствие от раздувшейся реки; он оставил тяжести, пошел налегке и прибыл к Бырладу 25 и 26 июля, а обозы подошли позже.

Суворов послал Репнину донесение: "Речка Путна от дождей широка; турок 5-6 тысяч спорили, мы ее перешли, при Фокшанах разбили неприятеля; на возвратном пути в монастыре засели 50 турок с байрактаром, я ими учтивствовал принцу Кобургскому, который послал команду с пушками, и они сдались". В том же роде он извещал и Потемкина, который написал Репнину: "О фокшанском деле я получил, так сказать, глухую исповедь и не знаю, что писать ко двору. Синаксари Александра Васильевича очень коротки; извольте истребовать от него подробного донесения, как дело происходило и куда неприятель обратился". Вследствие неточных известий или по чему другому, Репнин послал Кобургу поздравительное письмо, приписывая ему честь победы. Потемкин делает ему замечание: "В письме к Кобургу вы некоторым образом весь успех ему отдаете. Разве так было? А иначе не нужно их так подымать, и без того они довольно горды".

Фокшанская победа вызвала радость при союзных дворах, особенно в Вене, так как это была первая победа австрийцев с начала войны. Императрица Екатерина заплакала от удовольствия, поехала из Царского Села прямо в Казанский собор, где слушала благодарственный молебен с коленопреклонением, в присутствии великих князей, вызванных из Гатчины. Суворов был награжден бриллиантовым крестом и звездой к ордену Андрея Первозванного, а от австрийского императора получил богатую табакерку с бриллиантовым шифром при очень любезном рескрипте. Кобургу пожалован большой крест ордена Марии Терезии.