Елена Майорова - В огне революции [Мария Спиридонова, Лариса Рейснер]

Большинство каторжанок утверждали, что пожалуй, из всех радостей в тюрьме — возможность углубленно мыслить и заниматься — больше всего захватывала и волновала. «Вспоминается, как сидишь вечером, кругом необычайная, какая-то отчетливая тишина, читаешь что-нибудь очень сложное и трудное, подчас крайне отвлеченное, и чувствуешь, физически ощущаешь острый процесс и радость мысли. Такое углубление в науку, такую радость занятий, трудно, конечно, представить на воле, где сама жизнь требует огромного напряжения и отнимает и физические и психические силы».

Весной 1911 года в связи с усилением режима политкаторжанок перевели в Акатуй. «Романтическая мальцевская юность уступила место суровому трудовому и еще гораздо более замкнутому акатуевскому совершеннолетию», — записывала Каховская. Во время пути Маруся Спиридонова надеялась бежать. Из Швейцарии по поручению ЦК Партии социал-революционеров для организации побега приехал эсер-эмигрант Аркадий Сперанский. Деньги для этого достали В.Н. Фигнер, в прошлом член исполнительного комитета «Народной воли», проведшая в заключении и ссылке более 20 лет, и С.Г. Кропоткина. Однако из этой затеи ничего не вышло, а сам Сперанский в результате угодил на поселение на 5 лет. На последней остановке — в Александровском заводе, в 17 километрах от Акатуя, Маруся выбросила револьвер, который у нее был на случай побега.

В конце 1910 года на вечное поселение в Читканскую волость Баргузинского уезда была отправлена Ревекка Фиалка. Она пробыла в Баргузине до конца 1915 года без права передвижения даже по области.

Самая старшая заключенная Лидия Езерская, жившая почти без обоих легких, в 1909 году была освобождена и выслана в Забайкальскую область. Инвалидами были признаны и досрочно освобождены Мария Беневская, у которой не было одной кисти руки и двух пальцев на другой, и М.В. Окушко, повредившая позвоночник при попытке побега из Литовского замка.

В 1912 году с поселения бежали, направляясь в европейскую часть России, Радзиловская и Аскинази. В поезде беглянки столкнулись нос к носу с начальником Мальцевской тюрьмы Павловским, прекрасно знавшим их в лицо. Он тут же понял, что барышни в бегах, но отвернулся, предпочитая делать вид, что не заметил и не узнал недавних каторжанок.

Жажда свободы обуревала заключенных, осужденных пожизненно. По мере того, как их товарки выходили на волю, оставшиеся или впадали в депрессию, или, наоборот, развивали бурную деятельность.

Марии Школьник потребовалась операция, которую не могли провести в тюремных условиях. Маню перевезли в Иркутск, однако и там врачи несколько месяцев отказывались ее прооперировать, пока Школьник сама не написала письмо доктору Михайловскому с просьбой помочь ей. Вскоре после успешной операции Маня бежала из тюрьмы, переодевшись в мужскую одежду и добралась до Америки. Впоследствии Мария Школьник, вернувшись из США, нашла себя в Советской России, примкнула к большевикам и умерла в 1955 году заслуженным человеком и персональной пенсионеркой.

Маленькое содружество становилось все меньше и меньше. Остались Маруся Спиридонова, Саня Измайлович, Дора (Фанни) Каплан, Анастасия Биценко и еще несколько женщин-заключенных.

Партия эсеров не забывала свою отважную дочь. Для поднятия духа девушки Владимиру Вольскому, по некоторым сведениям считавшемуся ее женихом до ареста, было рекомендовано вступить с ней переписку. Письма Вольского удерживали девушку от отчаянья, придавали некоторую терпкость пресной каторжной жизни. Безусловно, Вольский-товарищ как и вся прогрессивная общественность, был глубоко возмущен издевательствами, которым подверглась Мария, горячо ей сочувствовал, готов был помогать всеми силами и средствами. Но Вольского-мужчину вряд ли вдохновляла девушка в ее теперешнем состоянии: поруганная и униженная, с выбитыми зубами, невидящим глазом — теперь она вынуждена была носить очки, — с отбитыми легкими… Он хотел иметь нормальную семью и женился по любви на Марии Павловне Красниковой — дочери статского советника. Но об этом Маруся еще не знала…

Александра Измаилович тоже имела в прошлом романтическую историю. В ее сестру Катю, высокую, стройную, с бледным лицом и горящими черными глазами влюбился член подпольного эсеровского комитета по кличке Карл. Он не подавал вида, но все об этом догадывались. Екатерине намекнули, что она покорила Карла, но та только покраснела и возмущенно сказала: «Какие глупости».

После гибели Кати, когда Александра ждала в своей камере смертного приговора, Карл стал перестукиваться с ней из своей камеры через стену, утешать ее, много говорить о Кате. Это странное общение необыкновенно их сблизило, постепенно вспыхнул роман. «В тиши безмолвных вечеров выросла волшебная сказка нашей любви. Как смеялись мы над стеной! Построенная для того, чтобы разделять, она соединила нас», — рассказывала Александра. Даже уголовные сочувствовали влюбленным и передавали их письма. А один из них по кличке «Сатана» тоже писал Измаилович послания в стихах с многочисленными ошибками. Он обещал, что когда выйдет на свободу, станет грабить исключительно для партии Александры.

У Маруси и Сани было так много общего — происхождение, воспитание, интересы, революционная деятельность, смертный приговор и его отмена… Но они не были копиями друг друга; каждая представляла исключительную самостоятельную личность.

Саня много возилась с детьми уголовных. Она выписывала для них с воли одежду, мыла и вычесывала им головы, занималась гимнастикой, играла в разные игры и обучала их. Она часто наказывала ребят за нарушение запрета ходить по грядкам посаженных цветов, поскольку сама была инициатором посадок. Фанни Радзиловская рассказывала: «Комично проходили всегда Санины заботы об удобрении. Приходилось искать человеческий навоз. И Саня, чтобы не пропустить нужный материал, следила за каждым из нас, упрашивала и умоляла постараться и необычайно радовалась, когда натыкалась на клиента».

Старостой политические по большей части избирали боевую Настю Биценко, которая должна была разрешать все недоразумения и вести переговоры с начальством. Через несколько лет германский дипломат писал, что Биценко, «судя по всему, примитивная фанатичка, выглядевшая как пожилая домохозяйка». Похоже, она не вписывалась в маленькое содружество Маруси, Сани и Иры. С ней задушевности не получилось, очень уж они были разные, и впоследствии их пути разошлись.

Тем временем происходили события, которые косвенным образом предопределили развитие Российского государства и вовлекли в свою круговерть судьбы большинства каторжанок.

Две группы держав соперничали в борьбе за экономическое и политическое влияние в мире. Противостояние переросло в Первую мировую войну.