Елена Майорова - В огне революции [Мария Спиридонова, Лариса Рейснер]

Так закончился этот странный мятеж.

Разгром партии левых эсеров завершил недолгое существование советской власти в России — в июле 1918 года она была расстреляна.

А Зинаида Гиппиус иронично описывала все эти примечательные события в своем «Дневнике»: «5 июля 1918 года, четверг. Было: очень глупое „восстание“ левых эсеров против собственных (!) большевиков. Там и здесь постреляли, пошумели, „Маруся“ [12] Не путать с другой Марусей, Марией Григорьевной Никифоровой (1885 (7)-1919). С 16 лет она примкнула к полууголовным и маргинальным элементам анархистов. На ее счету бомбы, брошенные в поезд, в магазин, в кафе. В этот период она взяла псевдоним «Маруся». За совершение 4-х убийств и несколько «эксов» приговорена к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. Сумела бежать во Францию, где, будучи гермафродитом, поступила в Парижскую военную школу и успешно ее закончила. В офицерском звании воевала в составе французских войск в Македонии. После Февральской революции спешно вернулась в Россию. Антонов-Овсеенко назначил Марусю начальником красных кавалерийских отрядов в Степной Украине с выдачей соответствующих денежных средств. Их Никифорова использовала для формирования Вольной боевой дружины, занимавшейся эксами как у граждан, так и у политических. После заключения Брестского мира Никифорова резко порвала с большевиками, и занималась грабежами и казнями. Хотя список ее деяний тянул на безусловный расстрел, большевики только лишили ее права занимать руководящие должности. Это не помешало Марусе продолжить свои «подвиги». Белогвардейцы приговорили ее военным судом к смертной казни и расстреляли. (Спиридонова) спятила с ума, — их угомонили, тоже постреляв, потом простили, хотя ранее они дошли до такого „дерзновения“, что убили самого Мирбаха… у нас вспыхнула неистовая холера. В Петербурге уже было до 1000 заболеваний в день».

«Революционный» период России — время тайн, недоговоренностей и фальсификаций. Левоэсерский мятеж — одна из них. Накануне (не позднее 5 июля 1918 года) состоялась беседа Ленина и Спиридоновой о поисках компромисса между большевиками и левыми эсерами. В отношении Брестского мира вождь обещал, что большевики будут «осуществлять его только внешне, что все существо его глубоко реакционное, направленное против Советской власти, против русской революции, не может быть выполнено». Обсуждался и вопрос о передаче в уравнительное распределение уже национализированных земель. Для проведения в жизнь подобных «решительных действий против настоящей политики СНК» ЦК партия левых социал-революционеров организовал бюро из трех человек — Спиридонова, Голубовский, Майоров — с диктаторскими полномочиями. Другими словами, левые эсеры пытались мирно урегулировать разногласия.

Потом сами они яростно открещивались от подготовки переворота, хотя и не оспаривали своего участия в убийстве германского посла и даже похвалялись им. В отличие от всех других процессов, эсеры не только не отрицали большую часть того, что им ставили в вину — например, создание самарского КомУч, народная армия которого противостояла Красной армии — но гордились многими этапами своей борьбы и не скрывали этого. А пресловутое «восстание» было не более чем попыткой изменения партийной линии большевиков и протестом против захвата ими единоличной власти.

Действительно, не заметно никакой подготовки к перевороту. Военные отряды не были сформированы, союзники — организованы, провинция — информирована и за малым исключением, не поддержала московское выступление. Гораздо более длительными и кровопролитными были массовые выступления летом 1918 года в Вологде, Арзамасе, Муроме, Ярославле, Великом Устюге и других городах. Они сопровождались массовым насилием, грабежами, убийствами советских работников и коммунистов, членов их семей. Однако организаторами этих восстаний были офицерские организации и правые эсеры, и они только приблизительно совпадали по времени с левоэсеровским выступлением в Москве.

Похоже, мятеж и убийство Мирбаха были использованы коммунистами как предлог для истребления партии левых эсеров, как возможность почти на законных основаниях уничтожить опаснейшего политического конкурента. Партия левых социал-революционеров была большевикам не ко двору. В противоположность «твердокаменным» ленинцам, у эсеров была крайняя свобода мнений, свобода группировок, свобода течений. Эсеры гордились своей терпимостью: в партии имелся «Административный Центр», были левые, центровики и т. д. Даже в 1925 году большевистской печатью отмечался крайний плюрализм и свобода мнений, царящие в партии левых эсеров.

Один из идеологов партии Борис Камков еще раз озвучил сущность противоречий между большевиками и левыми эсерами. В основе намерений первых — попытка утвердить «диктатуру пролетариата», в то время как требование левых эсеров — «диктатура демократии». Тем не менее, Камков высказался за тесный блок обеих партий. И тогда «общими усилиями мы создадим такую власть, по отношению к которой никто не мог бы сказать, что это власть отдельной партии, …но власть революционной демократии».

Но большевики, мало заботясь о том, кто что скажет, стремились к другому.

По сути, в результате «мятежа» произошел государственный переворот, в стране воцарилась однопартийная система власти. Все другие партии, кроме большевистской, с этого времени рассматривались как контрреволюционные. Однако слишком много левых эсеров участвовали в революции и многие из них имели слишком большое влияние и авторитет, чтобы их можно было в одночасье удалить их из всех органов управления. Эсеры оставались в коллегиях наркоматов, военном ведомстве, разных комитетах, комиссиях, советах. Большевиками был взят курс на постепенное выдавливание их из исполкомов местных Советов, лишение руководящих должностей.

Эсерский лозунг «Землю — крестьянам!», позаимствованный большевиками у эсеров и использованный в октябре, теперь, когда власть попала в руки ленинцев, был отброшен. Сразу после ареста Спиридоновой ВЦИК принял Положение о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию. Это явилось началом эры совхозов и колхозов. Земля была объявлена государственной собственностью.

Марусе такой цинизм никогда не был присущ, и этим она в корне отличалась от Ленина. А он, посмеиваясь в душе, заявлял товарищам, что Спиридонова — «человек, в искренности которого ни я, ни кто другой не сомневается».

После разгрома мятежа начались аресты и расстрелы. Именно с расправы над левыми эсерами вступило в силу применение смертной казни. Впрочем, сначала репрессии оказались на редкость умеренными. 8 июля были расстреляны заместитель председателя ВЧК левый эсер Вячеслав Александрович (Петр Дмитриевский) и 12 бойцов из отряда Дмитрия Попова. Тем самым концы быстро спрятали в воду. Сам Попов, симпатизирующий анархистам, сумел скрыться и впоследствии примкнул к повстанческой армии Нестора Махно. Погиб он (расстрелян по приказу Дзержинского) только весной 1921 года.