Том 5. Литература XVIII в.

В Лейпциге развертывается деятельность самого влиятельного из ранних немецких просветителей — Иоганна Христофа Готшеда (1700–1766). Не выходя за пределы умеренной социально — философской позиции Лейбница, сохраняя сервилизм по отношению к сильным мира, Готшед при этом энергично пропагандировал просветительскую идею разума, ориентируясь на нового, третьесословного зрителя и читателя.

Теоретическая программа Готшеда была изложена им в объемистом труде «Опыт критической поэтики для немцев» (1730). Это педантично подробный свод правил, в котором автор строго регламентирует, ссылаясь на авторитет Аристотеля, Горация, Опица, Буало, все жанры. Перед литературой Готшед ставит дидактические цели. Художественный образ мыслится им не как отражение жизненного явления, а как воплощение определенной разумной идеи, морального принципа. В подчеркивании рационалистического начала сказывается просветительский характер нормативной эстетики Готшеда, выраженный, правда, весьма прямолинейно.

Исходя из принципов просветительского рационализма, Готшед замыслил широкую литературную реформу Он считал, что немцы прежде всего нуждаются в воспитании вкуса. И, как это было характерно для XVIII в., ареной такой реформы становится театр.

Германия еще не имела национального театра, к тому же не обладала она и великим драматургическим наследием, таким, например, как Англия или Италия эпохи Возрождения или Франция XVII в.; показательно, что даже пьесы выдающегося немецкого драматурга XVII в. Грифиуса не ставились. В репертуаре бродячих трупп преобладали так называемые «главные и государственные действа» с их надуманным нагромождением ужасов и развлекательной клоунадой традиционного шутовского персонажа Гансвурста. Это был сниженный и вульгаризированный вариант барокко. Готшед выступил против барокко во всех его проявлениях — против безвкусной пышности придворных спектаклей и внешней занимательности народного фарса, против «бесформенного представления самой необычайной путаницы», как он об этом писал в предисловии к своей драме «Умирающий Катон» (1732).

Желая упорядочить немецкую сцену, подчинить ее воспитательным целям, сделать ее источником распространения разумных идей, Готшед избрал в качестве образца театр французского классицизма. Позднее Лессинг сурово упрекал Готшеда за намерение офранцузить немецкий театр. Этот упрек не совсем справедлив, ибо национального репертуара почти не существовало, а чтобы успешно бороться против эпигонов барокко, надо было опереться на авторитеты. Эстетика классицизма воспринималась в те времена как хранительница заветов древних. Настойчиво рекомендуя «правильные» пьесы, Готшед ссылался не только на Буало, но и на Аристотеля и Горация. Известная актриса Каролина Нойбер (1697–1760) стремилась воплотить идеи Готшеда на сцене, хотя и не встретила единодушной поддержки у зрителей, которые отдавали предпочтение фарсовому юмору Гансвурста. Благодаря Каролине Нойбер все же удалось Готшеду продвинуть на немецкую сцену произведения Корнеля, Хольберга, Реньяра, Детуша, Мариво. Организовав перевод иноземных пьес, Готшед опубликовал в 1740–1745 гг. шесть репертуарных сборников.

Формирование немецкого национального театра было делом нелегким и потребовало усилий нескольких поколений. Готшед первым вступил на этот трудный путь и, несомненно, расчистил почву для Лессинга, хотя тот и отверг его исходные принципы. Сам Готшед написал три классицистические пьесы. Некоторый успех имела трагедия «Умирающий Катон» (1732), прославляющая римского республиканца.

Борьба против барокко на сцене сочеталась у Готшеда с борьбой за чистоту немецкого литературного языка. Стремление обосновать единство общенемецкой языковой нормы отвечало потребностям времени, но Готшед вносил и сюда свойственный ему педантизм. Существенно и другое: рядом с ним не было крупной художественной индивидуальности, писателя, который бы выдающимися произведениями мог воплотить эту литературную норму; в частности, среди немцев не было великого драматурга, чтобы продемонстрировать значимость тех классицистических норм, в спасительность которых верил Готшед.

В 40‑х годах XVIII в. развернулась ожесточенная полемика между Готшедом и швейцарскими филологами Иоганном Якобом Бодмером (1698–1783) и Иоганном Якобом Брейтингером (1701–1776). (Подробнее об их деятельности см. в гл. «Швейцарская литература».) Этот спор привлек к себе внимание всей литературной общественности стран немецкого языка.

Швейцарские оппоненты Готшеда отстаивали права чудесного в поэзии, узкому пониманию правдоподобия противопоставляли фантазию. Казалось бы, в этом обнаруживалась большая широта взглядов швейцарцев в сравнении с Готшедом. Однако само понимание чудесного было у них весьма расплывчатым. Поэт, по их мнению, вправе создавать новые понятия и представления, которые следует искать «не в существующем мире реальных вещей, но в некоем ином возможном мире». Швейцарцы при этом ссылались на «Потерянный рай» Мильтона. С точки зрения Готшеда, творение Мильтона никак не могло служить образцом; лейпцигскому критику представлялась неясной и спорной та поэтическая система, на основе которой была создана поэма.

Мировоззрение Готшеда было светским. Одна из его трагедий не случайно была посвящена осуждению религиозного фанатизма. Ученик Лейбница и Вольфа, он был последователен, отвергая все, что, по его мнению, противоречило разуму, в том числе и религиозную фантастику. Здесь он был близок Вольтеру, который также без должного почтения относился к Мильтону, полагая, что христианские мифы больше пригодны как объект сатиры. И Лессинг позднее резко возражал против христианских сюжетов в драматургии. Таким образом, рационалистическая прямолинейность Готшеда на этом этапе полнее отвечала просветительским задачам. И если в 40‑е годы слава его колеблется, то не потому, что действуют аргументы его швейцарских оппонентов, а потому, что перед немецкой литературой вставали новые задачи, которые не могли решить литераторы первого поколения просветителей. Чтобы вывести немецкую литературу на большую дорогу, нужен был новый уровень понимания требований времени, более активная и независимая позиция в борьбе против феодальной отсталости. Говоря словами Чернышевского, «Германии нужен был Лессинг».

На общем неярком фоне немецкой литературы первых десятилетий века самую заметную роль наряду с Готшедом играют поэты. В творчестве Гюнтера, Брокеса, Гагедорна, как и в лирике немецко — швейцарского поэта Галлера, разными гранями отразилась переломная эпоха в развитии немецкого общества. Еще живы традиции XVII в., весом и значим авторитет Гофмансвальдау и Грифиуса, далеко не сразу преодолеваются мироощущение и художественные формы барокко. Но уже побеждает новый взгляд на мир, на природу и человека.