Том 5. Литература XVIII в.

Ломоносов — писатель был деятелем необычного для уже сформировавшихся европейских литератур XVIII в. типа. К этому моменту задача создания литературного языка была в Западной Европе пройденным этапом. Во Франции, например, ее окончательно разрешили мастера классицизма XVII в. К тому же французская литература успела пережить полосу блестящего расцвета в эпоху Рабле, Плеяды и Монтеня. Французские писатели эпохи классицизма были одержимы заботой не о строительстве культуры, а об «очищении вкуса», придании новой утонченности и блеска уже сложившимся литературным формам и жанрам. Кантемиру же, Тредиаковскому и Ломоносову пришлось создавать эти формы и жанры заново. Лишь в результате дерзкой и смелой деятельности Ломоносова — поэта и теоретика задача строительства новой культуры была решена.

Творчество Сумарокова стало следующим этапом в истории русской литературы XVIII в. Ко времени, когда он выступил на литературную арену, нормы нового русского литературного языка и стихосложения были надолго определены Ломоносовым. Им же был блестяще разработан основной высокий поэтический жанр русского классицизма — ода и были даны первые вдохновенные образцы «правильного» стихотворства в других жанрах. Это определило основное направление деятельности Сумарокова.

Сумароков завершил начинания своих предшественников — Кантемира, Тредиаковского и Ломоносова.

В изданных в 1748 г. двух стихотворных эпистолах — «О русском языке» и «О стихотворстве» — Сумароков подчеркивает равноправие всех разнообразных литературных жанров — больших и малых — и одинаковую доступность их русскому языку.

И это было не только теоретическое убеждение Сумарокова. Он сочинял песни, элегии, стихотворные сатиры, послания, басни, эклоги, идиллии, эпиграммы, трагедии, комедии; писал также публицистические статьи, был журналистом и критиком, организатором и издателем первого в России литературного журнала «Трудолюбивая пчела» (1759).

В «Епистоле о стихотворстве» Сумароков, опираясь на пример «Искусства поэзии» Буало, ставит своей задачей дать современникам развернутую программу литературного творчества и в то же время твердо ввести ее в предписанные общеевропейской доктриной классицизма строгие рамки. Для каждого вида и жанра литературного творчества он устанавливает жесткий, требующий строгого соблюдения художественный канон.

При этом, следуя за Буало (хотя и с отдельными весьма характерными отклонениями — так, он возводит на Геликон, наряду с Малербом и Расином, Камоэнса, Лопе де Вегу, Мильтона, Попа и даже «непросвещенного» Шекспира; разъясняет особенности басенного «склада» на примере басен обойденного вниманием Буало Лафонтена, ссылается на пример не только писателей XVII в., но и своих современников — Вольтера, Детуша) в истолковании природы отдельных жанров, Сумароков исходит из принципиально иного понимания общих функций литературы, связывая с ней — в духе XVIII в. — серьезные и широкие просветительные задачи.

Одно из центральных произведений Сумарокова, отражающее важнейшее общее противоречие всего русского классицизма, как и тесно связанного с ним русского Просвещения XVIII в., — его сатира «О благородстве» (1772).

Примыкая тесно к идеям сатиры Кантемира «На зависть и гордость дворян злонравных», Сумароков развивает здесь ряд положений, занявших вплоть до конца XVIII в. одно из центральных мест в системе идей русского дворянского просветительства. Утверждая, что от природы все люди равны и с этой точки зрения между дворянином и крепостным крестьянином, «праотцем» которых одинаково был Адам, нет разницы, Сумароков доказывает, что существование дворянства оправдывает лишь служба его и его предков отечеству и нравственное благородство:

Монарх, дворянин, начальник необходимы, по Сумарокову, в правильно устроенном обществе и государстве, как необходим в нем и труженик — крестьянин. Но, во — первых, именно труд крестьянина и его «довольство» составляют фундамент общественного здания. Во — вторых, подданный, крестьянин, солдат обязаны служить монарху и дворянину постольку, поскольку последние исполняют свой долг, доказывая его «в действии». А потому самый первый и главный долг перед своей совестью, перед обществом и государством лежит на том, кто по сословной и должностной иерархии стоит выше другого. Дворянин должен иметь ум «ясней», чем у мужика, иначе он всего лишь «скотина», облеченная незаслуженной и не подобающей ему властью над людьми. И точно так же начальник, чиновник, судья, монарх, нарушающий «уставы», — тираны и притеснители. В правильном и разумно устроенном государстве именно на них должна возлагаться ответственность за исполнение ими своих гражданских и государственных функций в системе целого.

Основная идея сумароковской сатиры «О благородстве» в той или иной мере варьируется всеми последующими деятелями русской литературы XVIII в. — от Новикова до Державина и Карамзина. При этом на первый план на разных этапах ее развития и у различных ее представителей выдвигается или одна, или другая ее сторона — то естественное право на довольство и спокойное, безмятежное существование всех людей, независимо от их сословной принадлежности, достатка и рода деятельности, то необходимость в правильно организованном обществе твердо установленных сословных и иерархических различий между его членами, обязанность каждого из которых — твердо знать свое место в системе целого и неукоснительно выполнять долг, предписанный ему его иерархическим положением. Классическое выражение этой общей формулы дал Державин в известной оде «Вельможа» (1794):

Однако отвлеченный идеал, провозглашавшийся этой теоретической утопией, оставался на практике в крепостнической стране неосуществимым. Вот почему в творчестве русских писателей XVIII в. господствующими жанрами становятся постепенно тираноборческая трагедия, а также комедия, сатира и басня, раскрывающие резкий, постоянно возрастающий разрыв между законами реальной русской жизни и теоретической утопией «идеальной» сословно — иерархически построенной монархии, где каждый подданный безупречно исполняет свой долг и, честно трудясь на своем месте, в то же время наслаждается своим, соответствующим его сословному значению, богатству и рангу довольством и счастьем. Противоречие это получило явственное отражение уже в трагедиях и комедиях Сумарокова, его эпиграммах и баснях (притчах).