Том 5. Литература XVIII в.

В этом плане трактовалась Эдвардсом и свобода воли — одно из краеугольных понятий философии XVIII в., — рассмотрению которой посвящен его главный философский труд — «Тщательное и подробное исследование основных современных представлений о свободе воли» (1754). В понимании Эдвардса, свобода воли, проявляющаяся в поступках и деяниях человека, в действительности призрачна, поскольку ее определяют среда и унаследованные от прошлого традиции, понятия о добре и зле. В результате он приходил к заключению: «Тот, кто обладает свободой действия согласно своей воле, есть Агент или деятель, которым обладает воля, а не обладающий ею». От произвола случайности человека и должно избавить божественное провидение, доказывал Эдвардс, идя в трактовке свободы воли вразрез с философией Просвещения, однако одновременно частично сближая пуританскую доктрину с деизмом.

Американские исследователи не раз высказывали сожаления по поводу того, что Эдвардс не стал поэтом. Богатство воображения, лирическая приподнятость, эмоциональная напряженность, внутренний драматизм повествования — все эти свойства, в высокой степени присущие сочинениям Эдвардса, в особенности «Личному описанию» и знаменитой проповеди «Грешники в руках разгневанного бога» (1741), говорят о том, что сожаления эти небезосновательны.

Произведения Эдвардса явились высшим достижением пуританской мысли на всем протяжении ее развития на Американском континенте. По этой же причине они стали и последним ее рубежом: двигаться дальше в направлении, предложенном Эдвардсом, значило окончательно разорвать связь с теологией. Сам он сделать этого не мог, что и определило судьбу его наследия. С кончиной Эдвардса влияние теологической мысли и ее удельный вес в духовной жизни нации заметно падают. В тех случаях, когда в XIX в. она вновь становится одним из ведущих идейных факторов, это происходит в первую очередь на основе ее обращения к насущным проблемам общественной жизни, как, например, в аболиционистском движении.

Наследие Эдвардса важно для понимания дальнейшего развития американской общественной мысли, хотя в значительной степени ее эволюция определяется не столько усвоением, сколько преодолением выдвинутых им концепций. Не утратила своей силы и исполненная огромного эмоционального накала образность, влияние которой сказывается в американской поэзии вплоть до наших дней.

Франклину — младшему современнику Эдвардса — по праву принадлежит первое место в плеяде блестящих общественных деятелей, представлявших также и цвет американской мысли своего времени.

Бенджамин Франклин (1706–1790) — фигура в высшей степени характерная для века Разума. Собственной личностью и судьбой он словно был призван подтвердить правильность одной из центральных просветительских идей, направленных против иерархического феодального общества, — то, что мерой человеческого достоинства и залогом успехов на общественном поприще являются не знатность и богатство, а талант и труд. Выходец из низов, не получивший даже начального школьного образования, он достиг вершин науки. Общественный деятель и патриот, он служил делу освобождения родины на дипломатическом поприще и на скамье законодателя, участвуя в подписании первых законодательных актов республики. Писатель и философ, он оставил сочинения, в которых обрушивался на беззакония и рожденные невежеством предрассудки, надеясь изменить порядки и нравы своего времени, расчищая тем самым путь общественному прогрессу. Недаром повсюду, и в Америке, и в Европе, его приветствовали как живое воплощение просветительского идеала личности.

Свою деятельность Франклин начал рано, подмастерьем в типографии брата, а со временем обзавелся собственной. При отсутствии в Америке профессионализации писателя он нашел уникальную возможность соединить свои разнородные интересы и потребности. Типография позволяла Франклину и добывать средства к существованию, и обращаться к широкой читательской аудитории для распространения знаний и улучшения нравов общества. Она же стала и его «университетом».

Огромное влияние на формирование мировоззрения Франклина оказали произведения английских писателей — Шефтсбери, Коллинза, Мандевиля (с ним Франклин в юности познакомился лично, как впоследствии с Вольтером и другими французскими просветителями), и особенно «Опыт о человеческом разуме» Локка, на котором взросло все английское Просвещение. Материалистическая в своей основе теория познания Локка, отвергавшего существование «врожденных идей» и отводившего главную роль чувственному восприятию, отвечала духовным устремлениям Франклина, который перешел на позиции деизма. Освобождение человеческой мысли, и в том числе науки, из — под власти религиозных догм представлялось ему одной из насущных задач, хотя он и полагал, что ради поддержания нравственности религию следует сохранить.

Однако морально — этические взгляды Франклина в корне расходились с религиозной доктриной. Обещаниям загробного блаженства, достичь которого можно усердными молитвами и строгим соблюдением предписаний церкви, он противопоставил концепцию добрых дел, направленных на достижение общественного блага, считая, что в противном случае бессмысленно толковать о нравственности. Красноречиво подтверждает это и собственная жизнь Франклина, множество его «добрых дел», будь то сбор средств на больницу для бедных, благоустройство города, освещение улиц, создание публичной библиотеки, пожарной команды или американского Философского общества. Постепенно на этой практической основе выкристаллизовалось кардинальное понятие в системе этических воззрений Франклина — теория «полезного гражданина». Требование служения «общему благу», в котором отчетливо проявился демократизм писателя, он противопоставлял этике привилегированных сословий феодального общества, исповедовавших принцип «наслаждения».

Как и другие просветители, Франклин разделял убеждение в исключительной роли разума, который в системе просветительского мышления выступал в качестве не только главного критерия оценки человеческой деятельности и жизнедеятельности общества в целом, но и рычага социальных преобразований. Поскольку Франклин во многом опирался на традиции городского и сельского ремесленничества, не подвергшегося в ту пору сильному социальному расслоению, Разум нередко отождествлялся им со здравым смыслом.

Первые опыты Франклина на литературном поприще: заметки, напечатанные в 1722 г. под псевдонимом Сайленс Дугуд (нечто вроде «молчание — золото»), и очерки «Любопытный» (1728–1729) — отмечены явной печатью подражания. Даже если бы автор не пожелал сообщить об этом, нетрудно догадаться, что их источником был «Зритель» Аддисона и Стила, которым зачитывались многие его современники по обе стороны океана. В этих ранних очерках, по типу близких анекдоту, объекты, которые подвергает осмеянию писатель, весьма скромны. Описывая нехитрые житейские происшествия, Франклин в нелепом виде выставляет, например, глупую, дурно воспитанную женщину, которая, бесцеремонно вмешиваясь во все и без умолку болтая, отрывает соседку от дела, или искателей кладов, которые, гоняясь за призрачным богатством, по слухам оставленным испанскими и французскими завоевателями, не только попусту теряют время, но и последние гроши.