Джоэл Харрингтон - Праведный палач

Палач также нес основную ответственность за поддержание более-менее функционального состояния подозреваемых как до, так и после допроса. Франц хорошо знал о суровых последствиях содержания под стражей, особенно для женщин, и сожалел в своем дневнике, когда какой-нибудь подозреваемый вынужден был много недель претерпевать « убожество заточения » в крошечной камере, предназначенной для кратковременной изоляции перед допросом и вынесением приговора [98] FSJ Dec 4 1599; Dec 23 1605. See also RV 2551: 23r-v (Oct 10 1663). . Он лично отвечал за переломы костей и открытые раны заключенных, а также за привлечение сестер милосердия для недавно доставленных матерей-детоубийц и прочих женщин, пребывающих в немощи. Такая отеческая забота о физическом состоянии заключенных в современном понимании кажется противоречивой и даже жестокой, учитывая, что человеку преднамеренно давали время на излечение, чтобы затем его или ее можно было эффективно помучить или эффектно казнить. Ироничность этой ситуации понимали и Франц с коллегами. Один из тюремных капелланов рассказывал о том, как цирюльник, который в те времена был предтечей современных хирургов и помогал палачу, «заметил во время лечения [приговоренного], как его угнетает так долго исцелять то, что Майстер Франц снова разрушит» [99] JHJ : 88v-89r (February 8 1614). Следователям как в случае Хелены Нуслерин ( RV 1309: 16v (Nov 12 1569), так и Барбары Швендерин ( RV 1142: 31v; 1143: 8r (May 8 1557) было приказано подождать восемь дней перед дальнейшими пытками. Точно так же Маргарет Фоглин получила две недели, чтобы окрепнуть, прежде чем ее казнили. ( RV 2249: 24v. (Feb 19 1641). .

Поддержание осужденного в приемлемом для публичного наказания виде всегда было непростым делом даже после того, как Франц уже приобрел многолетний опыт. Крестьянин, арестованный и подвергнутый пыткам в 1586 году по подозрению в убийстве своего приемного ребенка, не признавался в совершении преступления, пока «Бог прямо не подал видимый знак [его вины]» и подозреваемый не упал замертво, предположительно от сердечного приступа [100] StadtAN F1–2/VII (1586). . Пытки могли привести и к психической травме, что порой таило в себе даже бóльшую угрозу для размеренного и эффектного публичного наказания. После того как одного «жесткого, упрямого вора» трижды пытали огнем за один сеанс, а тот продолжал клясться Богом в невиновности, он начал вести себя «очень странно и неуправляемо» в своей камере, то бесконтрольно рыдая, то неистово бранясь, и даже пытался укусить тюремного надзирателя. До применения пыток он «усердно молился», но теперь отказывался это делать и вообще говорить с кем-либо, а вместо этого сидел на корточках в углу камеры и твердил себе под нос одно и то же: «Я – ничто, болван тупой, приди, дьявол дорогой!» [101] ASB 215:18.

Молодые воры и разбойники мужского пола, ступающие в камеру пыток с изрядной долей уличного нахальства и бравады, оказывались самыми упрямыми и стойкими. Поскольку и в дневнике, и в протоколах допроса отсутствуют комментарии палача, мы не знаем, бывал ли Франц удручен особо долгими пытками и кому он адресовал свое разочарование – упрямым подозреваемым или безжалостным начальникам-патрициям. Свирепого 16-летнего Гензу Кройцмайера, обвиняемого в поджоге и покушении на убийство, неоднократно подвергали пыткам в течение дня – на дыбе, «венком» и огнем, но после всего он единственно признался в том, что «в гневе наложил проклятия» на нескольких недружелюбных односельчан [102] Магистраты обвинили Кройцмайера во «многих сотнях сакраментальных проклятий». ASB 212: 121r – 122v, 125v – 126r; FSJ Sep 5 1594. . Йорг Майр, удивительно терпеливый вор того же возраста, на протяжении целых шести недель отвергал все обвинения, пока не впал в отчаяние и буквально вверил себя милости допрашивающих присяжных [103] Подробный анализ случая Майра см.: Harrington, The Unwanted Child, 177–227. . Пожилые и более опытные ветераны, как правило, признавали тщетность сопротивления и ломались раньше. После одного продолжительного, но безуспешного сеанса пыток бывалого разбойника начальник Франца просто объяснил подозреваемому, что «мы снова сделаем с [вами] то, что хотим, и даже порвем вас на части, если [вы] не признаетесь в совершении убийства». Обвиняемый вынужден был признать безнадежность своей ситуации и сознался во всем [104] ASB 215: 332r. .

Но как сам Франц относился к своей роли профессионального мучителя? Будучи в самом низу судебной иерархии, молодой подмастерье занимался наиболее жестокими элементами казни – тянул веревку дыбы, сжимал щипцы и прижигал прутом, невзирая на жуткие крики. Большинство мастеров-палачей надзирали за ходом казни, оставляя всю грязную работу своим помощникам. Перекладывал Франц с той же готовностью эти обязанности на других или нет, когда сам стал мастером, неизвестно – главным образом потому, что почти за полвека своей работы он редко в открытую признавал свое участие в пытках. Наряду с подробным подсчетом казней и телесных наказаний он не ведет списка пыток, хотя приватные допросы были для Франца более частыми и длительными занятиями, чем оба этих публичных действия, вместе взятые [105] Трудно оценить, сколько раз за год Шмидт принимал участие в сеансах пыток. В тогдашнем Ансбахе (1575–1600 гг.) в среднем случалась одна пытка в неделю. Angstmann , 105. . Если бы не сохранившиеся протоколы допросов, его участие в подобных ежемесячных, а иногда еженедельных процедурах было бы просто скрыто от наших глаз.

Стыдился ли Франц отвратительной работы в камере пыток или просто не желал привлекать к ней внимание? Сама по себе она была не более позорной, чем публичная порка, повешение или колесование, которые он проводил лично, пока не ушел в отставку много десятилетий спустя. Он также не считал такое дозированное насилие несправедливым. В тех немногих случаях, когда Франц пишет о пытках, создается ощущение его уверенности в том, что практически все дошедшие до этой стадии, особенно уже известные разбойники и воры, непременно виновны. Единственный случай нескрываемого сожаления Франца мы наблюдаем, когда серийный убийца Бастиан Грюбель ложно донес на своего товарища «из-за вражды и [вызвал] человека, который должен был прибыть в этот город и учинить пытки в его присутствии. [Он] причинил ему зло, потому что убийства были не правдой, а ложью, полагая, что, сотворив с крестьянином эту несправедливость, добьется того, что убийства не будут раскрыты и он сам будет освобожден » [106] FSJ Apr 21 1602. . Возмущенный тон палача передает его сострадание ко всем жертвам, а также самовнушение, что несправедливые пытки случаются все-таки крайне редко. В противном случае тема пыток была бы гораздо ярче в описаниях пожилым Францем Шмидтом зверств мародерствующих грабителей во время их диких вторжений в жилища – интересное умолчание со стороны палача [107] См., напр.: FSJ May 25 1581; Feb 20 1582; Aug 4 1586 (2x); Jul 11 1598. .