Ричард Пайпс - Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2

Ответ «Треста», написанный в Москве 26 июня, настиг Струве в Праге 5 июля. Руководители тайной организации сообщали, что если под «беспрерывными точечными ударами» Струве имеет в виду серию террористических актов против Советов, то они будут вынуждены отклонить такое предложение, ибо не верят в эффективность терроризма в борьбе с коммунистическим режимом. В то же время они выражали заинтересованность в финансовой поддержке и желали узнать, на какие суммы можно рассчитывать.

Струве так и не ответил на эту депешу, возможно, из-за того, что ее уклончивость усиливала подозрения. А вскоре появились и иные доказательства его предчувствий [114]. Этим же летом Пилсудский попросил «Трест» добыть для него советский мобилизационный план. Документ, доставленный после долгих препирательств, был подвергнут польскими военными тщательному изучению. Они пришли к выводу, что это — фальшивка. Весной следующего года видный агент «Треста» на Западе признал, что с 1921 года сотрудничает с советскими секретными службами. А затем и вся эта фантастическая история вышла на поверхность. Выяснилось, что «Монархическое объединение», которое на самом деле было основано оппонентами коммунистов, сразу же после создания подверглось «обработке» спецслужбами, превратившись в орудие, с помощью которого они манипулировали монархистской эмиграцией. Обнаружилось также, что славное путешествие Шульгина по Советскому Союзу от начала и до конца было организовано ГПУ [115]. Петровский, с которым Струве встречался в Варшаве как с доверенным лицом Кутепова, оказался высокопоставленным сотрудником советской контрразведки: ответ, переданный им Струве от имени «Треста», был подготовлен в штаб-квартире ГПУ в Москве. Таким образом, все монархическое подполье, с которым консервативные эмигранты связывали такие надежды, исчезло подобно миражу. «Трест» явился одной из наиболее успешных провокаций, организованных советскими спецслужбами в отношении противников режима. Подобно тому как деятельность Азефа в начале века обескровила ряды социалистов-революционеров, «Трест» преуспел в нейтрализации антикоммунистического монархистского подполья, руководимого из Западной Европы. Его работа полностью деморализовала всю консервативную эмиграцию.

Прибыв из Варшавы, Струве задержался в Праге. В течение последующих трех с половиной месяцев он не выполнял редакторские обязанности, навестив парижскую контору единственный раз — в августе 1926 года. В его отсутствие Возрождением руководили Зайцев и его помощники. Струве не баловал газету своими публикациями, а то, что все же писал, выглядело беспорядочным и хаотичным: с июня по октябрь он представил редакции лишь несколько статей, среди которых были материалы о генеалогическом древе его жены, мальтузианстве и чешском историке XIX века Франтишеке Палацком.

Гукасов, разумеется, был раздражен столь продолжительным отсутствием своего редактора: по его подсчетам, сделанным в сентябре 1927 года, за шестнадцать месяцев действия контракта между ним и Струве последний отсутствовал в Париже семь месяцев. Ему также казалось, что Струве не оправдал ожиданий в роли духовного лидера эмиграции. Гукасов хотел получать от него проникновенные передовые статьи, намечающие программу действий, а вместо этого поступали, по его мнению, какие-то безделицы вроде нелепых полемических материалов о кадетской тактике в I Государственной Думе. Наконец, владельца газеты уязвляло и то, что Струве распоряжался изданием как своей собственностью, уделяя лишь поверхностное внимание издателю и его желаниям.

У Струве, в свою очередь, также накопились серьезные претензии [116]. Контракт предоставлял Гукасову исключительный контроль над финансами газеты, вследствие чего Струве вынужден был обращаться к издателю по поводу любых, даже самых незначительных, денежных трат. Эта процедура настолько ему не нравилась, что порой он предпочитал оплачивать мелкие счета из собственного кармана. Жалованье сотрудников редакции было столь нищенским, что некоторые из них добирались до работы пешком, ибо не имели денег на общественный транспорт. По мере того как газета завоевывала репутацию и привлекала читателей, Струве требовались дополнительные ресурсы для расширения деятельности, но Гукасов не желал предоставлять их. В денежных проблемах Струве усматривал не столько скаредность, сколько желание владельца поддерживать полный контроль над газетой финансовыми методами. Он не отрицал своих частых отлучек из Парижа, но категорически не соглашался с обвинениями в небрежности, выдвинутыми против него Н.Н. Львовым, близким к Гукасову членом редколлегии:

«Ни на один день своего отсутствия я не переставал быть главным редактором и политическим руководителем газеты. Другими словами, ни одного дня своего отсутствия я не провел так, как проводят люди на отпуске: я читал рукописи, заказывал и доставал таковые, писал свои “Дневники” и другие статьи, посылал корреспонденции. В дни своего отсутствия я каждый день, а иногда и по несколько раз в день посылал письма и рукописи своему помощнику… Для полноты картины, может быть, Н.Н.Львов навел бы в типографии справку, сколько вечеров и ночей я провел там, наблюдая за выпуском номера и, в частности, участвуя в окончательном составлении первой страницы» [117].

По мере того как отношения между издателем и редактором ухудшались, газета раскололась на две фракции; прогукасовские силы, возглавляемые видным эмигрантским политиком Ю.П. Семеновым, имея на руках все козыри, активно интриговали против Струве, делая его положение невыносимым. По-видимому, затянувшиеся каникулы в Праге летом 1926 года были попыткой вырваться из удушающей атмосферы на рю де Сез.

К ноябрю 1926 года конфликт достиг кульминации. Гукасов информировал Струве через Семенова о своем желании назначить последнего соредактором Возрождения. Наблюдатели, в том числе и сам Струве, сделали вывод, что Гукасов принимает на себя непосредственное руководство газетой. Струве был вне себя от столь бесцеремонного унижения, но ради «дела» решил остаться на своем посту. И хотя на страницах газеты он по-прежнему именовался главным редактором, с этого момента он более не мог в одиночку определять содержание Возрождения ; оно теперь подвергалось регулярной «цензуре» со стороны соредактора, которого Струве прозвал «гукасовским экономом по редакционным делам». В политическом смысле газета заметно поправела, полностью растеряв те элементы либерализма, которые привнес в нее Струве. Для увеличения тиража на ее страницах печатались всевозможные сенсационные материалы. Фактически она перестала выражать позицию Струве. В марте 1927 года друг написал ему о слухах, согласно которым Возрождение намеревались прибрать к рукам Марков-второй и Алексинский, вожди непримиримых монархистов-реставраторов. Тот же корреспондент предлагал Струве расстаться с газетой, поскольку она стала слишком реакционной [118].