Ричард Пайпс - Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2

В ответ на пожелания французского премьера Струве передал ему ноту, в которой разъяснялась аграрная, национальная и конституционная политика Врангеля. В документе затрагивались также вопросы внешней политики. В нем принимался принцип достигаемого через посредников перемирия с советской Россией на условиях территориальной целостности Крыма, казачьих территорий и Кавказа [33]. Предполагалось, что нота Струве подготовит французов, а возможно и англичан, к признанию правительства Врангеля в качестве легитимной власти «Южной России».

Если во Франции миссия Струве была относительно успешной (даже несмотря на то, что ему не удалось получить от французов твердые гарантии военной и финансовой поддержки), в Англии она завершилась полным провалом. Наступление Врангеля, которое грозило прервать деликатные торговые переговоры с Москвой, настолько разозлило англичан, что они немедленно отозвали из Крыма свою военную миссию и поручили своему представительству в Константинополе задерживать все британские и русские суда, доставляющие грузы в Крым [34]. Струве, прибывшего в Лондон в середине июля, ждал исключительно холодный прием. Ему отказали в статусе дипломатического представителя [35], и ни один чиновник не согласился принять его. Если не считать публикации его интервью о политике Врангеля в The Times за 10 июля, его просто проигнорировали.

Пока Струве находился в Лондоне, ход войны в Восточной Европе внезапно изменился к худшему. Генерал Брусилов, некогда командовавший русскими армиями, а теперь служивший у большевиков, сумел остановить польско-украинское наступление, а затем контратаковать и отбросить наступавших. К середине июля казалось, что «красным» удастся не только вытеснить силы вторжения с русской земли, но и оккупировать Польшу, по территории которой они стремительно продвигались. Это обеспокоило англичан, заставив их занять более жесткую позицию в отношении Москвы. 11 июля британское правительство направило советской России ноту, в которой, среди прочих пунктов, содержалось предложение начать в Лондоне мирные переговоры между Польшей и большевиками. Мимоходом затрагивалась и крымская проблема: о судьбе полуострова также предлагалось начать переговоры. По замыслу англичан, после отвода войск Врангеля в Крым в этих переговорах примет участие и представитель барона, правда, не в качестве дипломата, а как частное лицо, озабоченное гуманитарным аспектом ситуации — судьбой военных и гражданских беженцев [36].

Если бы Москва приняла британское предложение, все надежды на утверждение в Крыму альтернативного русского правительства погибли бы. Чтобы не допустить этого, Струве отправился в Спа, бельгийский городок, где Высший Совет союзных держав собрался для обсуждения международной обстановки, включая советскую угрозу Польше. Очевидно, он надеялся, используя поддержку Мильерана, добиться для представителя Врангеля полноценного дипломатического признания на предстоящей лондонской конференции. В Спа он выступил в нотой, в которой утверждалось, что правительство генерала Врангеля имеет такое же право на признание союзниками, как и любое другое политическое образование, возникшее на территории бывшей Российской империи, и по этой причине оно также должно быть приглашено в Лондон. Далее, предвосхищая британское давление, Струве заявлял о том, что было бы нереалистично требовать от Врангеля отказа от недавно им завоеванной Северной Таврии, поскольку без этого региона и его хлебных запасов прокормить растущее население Крыма невозможно [37]. Вероятно, Струве встречался здесь с Мильераном, который рекомендовал вывести войска из Северной Таврии в обмен на приглашение на лондонскую конференцию. В докладной записке, направленной в Крым 17 июля, за день до окончания форума в Спа, Струве писал Врангелю, что разгром польских войск очень скоро заставит крымские части принять на себя удар всей «красной» армады и что в свете складывающейся ситуации настаивать на сохранении захваченных территорий просто неразумно [38].

Положение дел действительно представлялось весьма мрачным. Единственным утешением, которое принесла советская агрессия в Польше (где к концу июля Москва сформировала Революционный комитет Польской советской республики во главе с небезызвестным Феликсом Дзержинским, претендующий на роль временного правительства Польши), стал тупик в торговых переговорах между Россией и Англией. Несговорчивость «красных» немного отсрочила неминуемое примирение Запада с Москвой. Именно политика большевиков заставила французов открыто выступить на стороне Врангеля. 20 июля, через несколько дней после того, как Советы отвергли британские инициативы, Мильеран информировал Струве о готовности Франции признать правительство Врангеля в качестве фактической власти на юге России. Подобное признание влекло за собой принятие принципа «двух Россий», который отстаивал Струве. При этом, однако, французы выдвигали несколько условий: Врангель должен взять на себя ответственность за долю государственного долга прежней России, пропорциональную территории, которую занимали его армии; он должен признать собственностью крестьян землю, захваченную ими во время революции; его правительству надлежит учредить демократические институты [39]. Нам не совсем ясно, как правительство, управлявшее небольшим кусочком бывшей России, населенным татарами, солдатами и беженцами, могло возложить на себя столь серьезные обязательства, но Мильерану явно требовались гарантии, которые необходимо было предъявить французскому общественному мнению. Струве немедленно известил Врангеля о французских условиях и через три дня получил телеграмму, подтверждающую их принятие. Тем не менее французское признание было отложено еще на три недели, очевидно, из-за нежелания мешать британско-советским торговым переговорам. Как только переговоры провалились, руки у французов оказались развязаны, и 10–12 августа 1920 года они признали правительство Врангеля de facto. Этот шаг, предпринятый, вероятно, без консультаций с Лондоном, стал мировой сенсацией [40].

Завершив свою работу, Струве 6 августа покинул Париж и после двухнедельного путешествия через Белград, Софию, Варну и Константинополь добрался до Севастополя. Его первая дипломатическая миссия оказалась успешной лишь наполовину: ему не удалось склонить англичан на сторону Врангеля и добиться от французов твердых гарантий помощи, но в то же время он обеспечил частичное французское признание и помог созданию в Западной Европе более выгодного для Врангеля информационного климата.

Ситуация в Крыму показалась ему обнадеживающей. В письме Маклакову от 9 августа 1920 года он восторженно описывал достижения Врангеля и выражал уверенность в будущем. Вероятнее всего, источником его оптимизма был расчет на то, что упрямство Советов предотвратит сближение союзников с Москвой и заставит Запад задуматься об альтернативном русском правительстве. Подобно Черчиллю, он полагал, что политические деятели и общественное мнение европейских стран рано или поздно поймут, насколько смертельную угрозу ценностям и интересам Европы представляет коммунизм. Мир, в его понимании, втягивался в беспощадную борьбу, в которой «национальный принцип противостоял интернационализму, собственность — коммунизму, а законность — беззаконию, возведенному в рамки закона».