Владимир Мещеряков - Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины

Действительно, самолетов уже не было слышно…».

Вот вам и вся оперативная готовность № 1 и прочие атрибуты, которыми козыряло высокое морское начальство, уверяя доверчивого читателя, что свой священный долг перед Родиной о защите ее рубежей они свято соблюдали. Наши молодые командиры бежали к своим кораблям, услышав звук вражеской бомбежки, а не призывной сигнал боевой тревоги. Понятно, что посты оповещения передали сообщение в штаб флота, оттуда дали команду, и ПВО флота открыло огонь. Но все это, никакого отношения к повышенной, а тем более, полной боевой готовности, отношения не имеет. О том, как это произошло, мы еще рассмотрим подробно чуть ниже. А сейчас, кстати, хотелось бы отметить такой факт, что наши молодые командиры были в пути, когда услышали звуки бомбежки. Бежали к своим кораблям, но не успели на боевой пост, так как налет закончился. А вот предыдущего участника Севастопольской «эпопеи», товарища Басистого, тревога подняла с постели, но он, как уверял своего читателя, успел прибыть на свой корабль и даже, немножко пострелять по врагу. Как гласит народная мудрость: «Если нельзя, но очень хочется, то — можно!»

Но возвращаемся к нашему герою Ярославу Иосселиани.

«К борту подводной лодки подбежал рассыльный и передал приказание командира дивизиона объявить отбой боевой тревоги. Экипажам всех подводных лодок предлагалось построиться на пирсе. Как помощник командира лодки, я выбежал на пирс и стал наблюдать за выполнением приказания…

— Неужели это серьезно? — шепнул я Ивану Акимовичу, оказавшемуся рядом со мной.

— Да, — отозвался он, — это, конечно, война. На учения не похоже… В городе упали бомбы, и … говорят, есть жертвы.

— Но с кем же? А может, все-таки это какое-нибудь особое учение, когда нужно создать условия, приближенные к боевым?

— Нет, это война! И, кроме фашистов, так подло, вероломно напасть на нас больше некому. Вероятно, скоро узнаем подробности.

Когда экипажи подводных лодок построились, Бурмистров (Командир дивизиона. — В.М .) отдал распоряжение срочно выдать всему личному составу боевые противогазы и находиться на кораблях в повышенной боевой готовности. Сходить на берег без специального на то разрешения запрещалось».

Как видите, о повышенной боевой готовности завели речь лишь после того, как по Севастопольской базе отбомбилась немецкая авиация. А о полной, в данный момент, даже и не заикались. Ну, с этим явлением мы столкнулись и на Балтике.

Опять немцев, величают фашистами. Но, в данном случае, можно согласиться с редактором. В то время, в 50-тые годы были сложные отношения с ГДР. Не хотелось проводить параллели с Гитлером. Посчитали, что те немцы, в сорок первом, не немцы, а фашисты. Это, чтоб нынешние немцы, в ГДР, не обиделись. Политика, однако.

Но по теме бомбежки следует сказать еще несколько слов. И Басистый, и Кулаков сообщают читателю, что на город-то упало, всего пара бомб, не более. Иосселиани же говорит, что — бомбы . Действительно, сколько же бомб немцы сыпанули на Севастополь, если, как утверждал Ярослав Константинович, самолетов было много ? Уверенно сказать можно только одно: двумя взрывами, конечно же, данная бомбежка не обошлась. А сколько было на самом деле очагов поражения при налете на город и базу, безусловно, знал Кулаков, как член Военного совета флота. Но привести их в своих мемуарах не смог бы, ни при каких обстоятельствах. И самому ни с руки, да и цензура не пропустила бы. Одно ясно, что если «команды МПВО и моряки разбирали завалы», то жертвы мирных жителей и моряков исчислялись не единицами.

Вот такая у нас была ситуация 22 июня 1941 года на Севастопольской военно-морской базе.

Конечно, не стоит приведенными мемуарами командиров-подводников Иосселиани и Грищенко, размахивать как флагом, утверждая, что это и есть самая сермяжная правда, но в целом, общая направленность к тому, что на флотах никакой боевой готовности — повышенной, а уж, тем более полной, перед началом войны не было, подтверждается. Было бы удивительным, если она была бы проведена. Флоты находились в оперативном подчинении у военных округов. Там, перед началом войны был запланированный бардак, не хуже флотского, который тоже зафиксирован во множестве мемуарной литературы. С чего бы это, на флоте должно было быть по-другому? Указания выходили из одного центра, которым руководил дуэт: Тимошенко — Жуков. В связи с этим, крошечный отрывок из дальнейшего воспоминания Иоселиани. Конец воскресного дня. Уже прослушано дневное выступление Молотова. Читаем:

«Вечером по радио передали сводку Верховного Главнокомандования».

Восстановим правильное написание руководящего военного органа страны на тот момент, начало войны — 22 июня, и прочитаем вновь: «Вечером по радио передали сводку из Ставки Главного командования» . А что? Неплохо смотрится данное предложение. Жаль, нельзя показать Георгию Константинову, как впрочем, и Николаю Герасимовичу, для освежения памяти.

Но как помним из более ранней главы о направлениях, в первые дни войны руководство Ставки боялось, даже, упоминать ее название в сводке новостей. Указали, просто, «Главное Командование». Это все по адресу товарища Жукова, непревзойденного вруна о событиях войны.

Кстати, мы, совсем, забыли про адмирала Кузнецова. Не заснул ли он в Москве с телефонной трубкой в руках, обзванивая командующих флотов? Время-то было позднее, глубокая ночь. Да и мы задержались, с приведенными мемуарами моряков.

Пришлось, как читатель помнит, прервать воспоминания Николая Герасимовича на том, где он рассказывал, как мудро поступил, обогнав своим сообщением по телефонным проводам официальную телеграмму. Речь уже шла о Черноморском флоте, где мы с вами уже побывали. Ведь, в Севастополе, тоже, шла борьба за «право первой ночи» быть на командном пункте морской базы. Как, помните, «тяжкий жребий» пал на начальника штаба контр-адмирала Елисеева.

Его воспоминания красочно пересказывает сам адмирал Кузнецов.

«Постепенно начали гаснуть огни на бульварах и в окнах домов. Городские власти и некоторые командиры звонили в штаб, с недоумением спрашивали:

— Зачем потребовалось так спешно затемнять город? Ведь флот только что вернулся с учения.Дали бы людям немного отдохнуть.

(Как, только что вернулся? Адмиралы же уверяли, что 19 июня? А они всегда, вроде бы, правду говорят? — В.М .)

— Надо затемниться немедленно, — отвечали из штаба. Последовало распоряжение выключить рубильники электростанции. Город мгновенно погрузился в такую густую тьму, какая бывает только на юге. Лишь один маяк продолжал бросать на море снопы света, в наступившей мгле особенно яркие» .