Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Поскольку для поездок в Финляндию российским гражданам не требовался загранпаспорт, через финско-русскую границу дефилировало огромное количество людей, особенно летом, когда множество отпускников выезжало на дачи, расположенные на финских озерах. Поэтому для Союза не составляло особого труда организовать провоз литературы на этом участке пути. Способы, какими он осуществлялся, стали известны после того, как полиции удалось-таки задержать нескольких курьеров. Один из таких случаев произошел в ноябре 1903 года, когда на финско-русской границе были арестованы Ариадна Борман (Тыркова) и Е. В. Аничков. О том, каким образом это произошло, нам известно из представленных суду обстоятельств этого дела и из воспоминаний самой Тырковой. Кускова, что называется, по дружбе попросила Тыркову съездить в Финляндию и привезти пачку Освобождения. Хотя Тыркова не была связана с Союзом освобождения и имела о нем весьма смутное представление, она, ни минуты не колеблясь, дала свое согласие — таков был общий настрой того времени. За компанию она предложила проехаться с ней своему другу, молодому филологу Аничкову. В соответствии с инструкцией, выданной им Кусковой, они сняли себе два номера в лучшей гостинице Хельсинки. Там к ним явился неизвестный финн с двумя сумками, набитыми Освобождением и прочей, выпущенной Струве, литературой. Все это они, согласно инструкции, спрятали под одеждой. После того как все было сделано по инструкции, Аничков для большего удобства сунул несколько пачек Освобождения в карман своей шинели. При возвращении в Россию российский пограничник ощупал шинель Аничкова и, услышав подозрительный хруст, обнаружил контрабанду. Затем Аничков еще больше усугубил и без того скверное положение, крикнув Тырковой, которая с невинным видом сидела в соседнем купе: «Ils ont trouvé!» (Они обнаружили!) В результате они были арестованы и обысканы. У Аничкова было обнаружено 106 экземпляров Освобождения, у Тырковой — не менее 227 плюс несколько брошюр. Суд над ними был закрытым, но материалы судебного заседания стали известны Струве и были опубликованы им в очередном номере Освобождения. Если бы им вменялась в вину только контрабанда Освобождения, оба «контрабандиста», скорее всего, отделались бы легким испугом, но после их ареста полиция произвела на их квартирах обыски, в результате которых было обнаружено большое количество запрещенной литературы, в том числе рукописный вариант славящей Струве листовки. В итоге Тыркова и Аничков были приговорены к 2,5 годам тюрьмы. Царь сократил эти сроки до одного года. Затем Тыркова, предъявив медицинские основания, обратилась с просьбой об освобождении под залог; эта просьба была удовлетворена, после чего Союз освобождения устроил ей выезд из России, и она присоединилась к команде Струве [773]. Бедняге Аничкову пришлось отбыть полный срок. Среди арестованных за провоз Освобождения из Финляндии оказался и Д. Е. Жуковский, которого освободили после трехдневного задержания [774]. За исключением таких случайных провалов, контрабандный провоз через финскую границу нелегальной литературы осуществлялся вполне налаженно и без серьезных срывов.

Итак, используя тщательно разработанные, обходные и весьма дорогостоящие способы, Союз освобождения доставлял в Россию огромное количество нелегальной литературы. Обычный промежуток между временем публикации в Штутгарте и доставкой ее читателям в России составлял три-четыре недели [775]. Из-за отсутствия детальных исследований довольно трудно говорить о том, как широко распространялось основное издание Струве, но, судя по всему, область его распространения была весьма обширной. Содержание колонок, в которых печаталась приходившая в редакцию Освобождения корреспонденция, говорит о том, что это издание достигало самых отдаленных губерний страны и что при этом его внимательно прочитывали и горячо обсуждали. Водовозов пишет, что Освобождение «принадлежало к числу наиболее распространенных и наиболее влиятельных нелегальных русских журналов, конкурируя в этом отношении с герценовским “Колоколом”» [776], а поскольку Водовозов был известным членом Союза освобождения, а также его историографом, его мнение в данном случае имеет немалый вес.

Со временем Освобождение стало одним из главных источников, из которых иностранная пресса черпала информацию о России. И когда в начале 1903 года российское правительство за публикацию «подложного документа» о причастности Плеве к кишиневскому погрому выслало из страны корреспондента Times Д. Д. Брахама, эта газета не стала посылать в Россию другого корреспондента, а представила находящемуся в Штутгарте Струве специального корреспондента по России Гарольда Вильямса. Репортажи Вильямса носят на себе явный отпечаток материалов, которые печатались в журнале Струве [777]. Два известных очерка о России, автором которых был Макс Вебер, также несут на себе следы влияния Союза освобождения и его изданий [778].

Если раньше Струве раздражал своих друзей-социалистов упорным отстаиванием приоритета свободы личности и свободы мысли, то теперь он точно так же раздражал своих новых друзей-либералов вынесением во главу всего национальных интересов. Это уже было показано на примере его отношения к русско-японской войне. Другой пример — его реакция на кишиневский погром, испортившая ему отношения с немалым числом еврейских интеллигентов.

Как и любой цивилизованный человек Струве никогда не судил о людях по их национальной или религиозной принадлежности и был абсолютно чужд любым предубеждениям подобного рода. Ни одна из его работ не содержит в себе ни малейшего намека на антисемитизм. Но как только дело касалось так называемого еврейского вопроса («так называемого» в силу того, что этот вопрос ставится отнюдь не евреями, а людьми других национальностей), Струве всегда ощущал себя русским националистом. Достижение политического освобождения и культурного процветания русского народа — вот что было великим делом всей его жизни. Интересы же населявших Российскую империю национальных меньшинств не вызывали у него ни малейшего понимания. Он был согласен, что Финляндия и Польша имеют право на автономию и даже на независимость. Однако когда украинцы, мусульмане, грузины или какие-либо другие живущие на территории России национальные меньшинства устами своей интеллигенции требовали предоставления им их исконных национальных прав, у Струве это не находило ни малейшей поддержки. Для него все они, в конечном итоге, были русскими, и в качестве таковых должны были быть уверены, что все их нужды будут удовлетворены лишь тогда, когда Россия станет свободной страной. Иными словами, доминирующей национальностью в будущей свободной стране должны были быть русские. В этом смысле проживавшие в России евреи тоже были для него русскими. И их прямая обязанность заключалась в том, чтобы помогать делу освобождения России от атавизмов самодержавия; все же, что отвлекало их от выполнения этой первоочередной задачи, моментально вызывало у Струве раздражение и презрение.