Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Подобно другим «толстым» журналам того времени, Новое слово состояло из двух разделов: один — литературный, другой — посвященный научной и политической тематике. В литературном разделе Калмыкова печатала романы и повести, написанные в «реалистической» манере. Единственным выдающимся автором этого раздела был Максим Горький, тогда еще мало кому известный и опубликовавший в Новом слове свое первое значительное произведение — «Коновалов» [356]. (Поссе стоило немалых усилий получить согласие Горького на сотрудничество с журналом, поскольку в то время он испытывал к марксистам плохо скрываемую ненависть, вызванную, возможно, тем, что они, как он считал, во время недавнего голода заняли бесчеловечную позицию. [357]) Литературная критика Нового слова тоже была вполне марксистской. В своей весьма проницательной рецензии на «Мужиков» Чехова Струве отметил, что эта повесть ценна тем, что представляет собой общественный документ. С особой похвалой отозвался он о мастерстве, с которым Чехов показал контраст между полуурбанизированным и полуцивилизованным главным героем повести Николаем Чикильдеевым и его родственниками, погрязшими в идиотизме деревенской жизни [358]. Судя по хвалебным замечаниям, сделанным Струве в адрес Золя [359], в то время в литературе его привлекала натуралистическая школа.

Тяжелой артиллерией журнала был второй, теоретический, раздел. Его авторами были все ведущие социал-демократические деятели того времени: Плеханов, Струве, Вера Засулич, Мартов, Ленин, Туган-Барановский, Виктор Чернов (позже ставший лидером партии социалистов-революционеров), историк Евгений Тарле и другие.

О качестве журнала, равно как и о характере запросов российского читателя, можно судить уже хотя бы по тому факту, что ежемесячник такого объема (в каждом его номере было в среднем пятьсот страниц) и такой степени интеллектуальности смог привлечь большое количество подписчиков. При Кривенко он выходил тиражом в среднем около 1500 экземпляров, а после того, как бразды правления оказались в руках Струве, тираж начал очень быстро расти: в августе он составлял 4000 экз. (6-й номер), а в ноябре — 5600 экз. (9-й номер). Спрос на Новое слово был столь велик, что тираж октябрьского номера пришлось допечатывать [360].

Струве же, словно редактирование ежемесячника не занимало полностью все его время, взялся редактировать еще и книжную серию, выпускаемую Поповой под названием «Образовательная библиотека». В этой серии выходили научные труды в области естественных наук, философии, психологии, социологии и истории. В течение 1897–1901 годов Струве редактировал книги российских авторов и переводы, в том числе, новую редакцию 1-го тома «Капитала» и первую русскую книгу о Спинозе [361]. Участие в выпуске книжной серии позволило Струве оказывать помощь своим нуждающимся друзьям — он давал им редакторскую и переводческую работу.

В своем журнале Струве был постоянным автором двух разделов. Содержанием одного из них — «На разные темы» — были статьи, охватывающие широкий круг вопросов, в том числе касающихся литературы, философии, экономики. Другого — «Текущие вопросы внутренней жизни» — материалы, освещающие проблемы жизни современной ему России. Чтобы избежать возможных осложнений, Струве, как и прочие постоянные сотрудники журнала, подписывал свои статьи псевдонимами: «Novus» — в первом разделе и «П. Б.» — во втором.

Однако, несмотря на псевдоним, автор материалов, написанных Струве, легко угадывался, поскольку все, что выходило из-под его пера, несло на себе отпечаток уровня его мышления и указывало на автора лучше любой подписи. Уровень, на котором он был способен обсуждать самые разные темы, как, например, рабочее законодательство России и Западной Европы, интеллектуальные и социальные предпосылки немецкого социализма, русский романтизм, философский смысл антиномии свободы и необходимости, был вполне достаточен для любого специализированного научного журнала. Точно так же он был способен совершенно профессионально отрецензировать недавно написанный роман или, скажем, исследование по истории Древней Греции. И при всем том эрудиция, демонстрируемая им при написании всех этих материалов, особенно поражала тем, что автор совершенно не старался произвести впечатление.

В тот период времени, когда он редактировал Новое слово, Струве занимал, пожалуй, наиболее ортодоксальную за всю историю своей политической карьеры марксистскую позицию. Когда в журнале шло обсуждение идеологических вопросов, он более, чем когда-либо до или после, обращал внимание на классовое содержание идей и экономические интересы их проводников — именно эту практику позднее он стал считать наиболее отвратительной. Сознательно или нет, но, работая в Новом слове, он усвоил манеру спора, свойственную Марксу — манеру, предполагающую, что любой выражающий несогласие человек обязательно является либо дураком, либо лицемером, либо тем и другим вместе, в силу чего частым проявлением этой манеры был презрительный сарказм. Продолжая считать необходимыми некоторые из тех поправок, которые он разработал по отношению к отдельным положениям системы Маркса, — это касалось философского аспекта его учения, — в целом Струве по-прежнему верил в правильность этой системы. С его тогдашней точки зрения отдельные ее недостатки не могли свести на нет научную ценность установленной Марксом связи между экономическим и социальным феноменами. Более того, Струве был убежден, что «метафизические» элементы, привнесенные Марксом в созданные им философию и социологию, не в большей степени способны опровергнуть исторический материализм, чем религиозность Ньютона — закон всемирного тяготения или неспособность Дарвина объяснить механизм генетических изменений — закон естественного отбора. Неясные или слабые стороны марксистской теории, как в то время был убежден Струве, в конце концов обязательно будут прояснены или модернизированы благодаря воздействию на марксистскую методологию критического аппарата логики, а также в процессе непредвзятого анализа новых фактов.

Несмотря на все вышесказанное, Струве по-прежнему оставался верен основополагающим принципам своих либеральных убеждений, и во всех его журнальных статьях в качестве абсолютного добра фигурировала свобода.

Из того, что написал Струве для Нового слова , наибольший интерес представляют очерки, помещенные под рубрикой «Текущие вопросы внутренней жизни». По форме они напоминают публиковавшееся в Вестнике Европы «Внутреннее обозрение» Арсеньева, так восхищавшее Струве во времена его студенчества, и представляют собой критический анализ тех социальных, экономических и культурных процессов, которые были характерны тогда для Российской империи. Однако речь идет не просто о заострении актуальных вопросов. При всей своей внешней привязанности к злобе дня, эти очерки, если рассматривать их в качестве целостной совокупности, посвящены одной, объединяющей их теме — анализу крайней стадии распада царского режима, — и представляют весьма оригинальную точку зрения на картину этого распада.