Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Более того: признавая в русском рабочем классе и в русской социал-демократии передового борца за демократию, за политическую свободу, мы считаем необходимым стремиться к тому, чтобы сделать наши органы общедемократическими органами…» [538]

Трудно представить, каким образом Ленин и Потресов собирались сотрудничать с ревизионистами и экономистами в изданиях, редакторская политика которых заключалась в основном в оскорблении и поношении тех же ревизионистов и экономистов. Мартов, ознакомившись по прибытии в Псков в конце марта с ленинским докладом, счел всю эту затею бессмысленной; того же мнения придерживалась и Вера Засулич, нелегально приехавшая в Петербург из Женевы и скрывавшаяся на квартире у Калмыковой. Но Ленин и Потресов просто лучились самоуверенностью. Они заверили Мартова, что Струве вполне согласен «играть роль второй скрипки», особенно в том случае, если на грядущем съезде в Смоленске социал-демократам все- таки удастся сформировать партию. В любом случае, у них практически не было выбора: без Струве Искра и Заря испытывали бы такой недостаток в деньгах и литературных материалах, что дело просто закончилось бы в самом начале. У Мартова же создалось впечатление, смягчающее его недоверие к альянсу со Струве, которого Мартов сильно недолюбливал, что Ленин мыслил себе это соглашение с «камнем за пазухой» [539].

К сожалению, сведения о том, чем в это время занимался Струве, довольно скудны. Он принимал участие в дебатах в Вольном экономическом обществе [540]и работал над книгой, посвященной общей экономической теории, выдержки из которой он опубликовал весной 1900 года [541]. Что еще происходило с ним в период между июлем 1899 года, когда он вместе с семьей выехал из Петербурга на летний отдых в деревню, и апрелем 1900 года, когда он прибыл в Псков, чтобы вступить в переговоры с триумвиратом — об этом до сих пор ничего неизвестно. Недостаток информации об этих месяцах жизни Струве особенно досаден потому, что именно тогда он установил первые рабочие контакты с либеральными кругами и начал движение в сторону конституционалистов.

Свидетельством происходящего может служить его сотрудничество с недолго просуществовавшей либеральной газетой Северный курьер. Она была основана в ноябре 1899 года князем В. В. Барятинским как орган «умственного сознания русского общества» [542]и в основном развивала тему, название которой дал Струве в период своей работы в Новом слове — «Народная жизнь усложняется».

Используя опыт Струве по организации рубрики «Внутреннее обозрение» в журналах Новое слово и Начало, Северный курьер пытался на примерах из повседневной жизни наглядно продемонстрировать непреодолимую пропасть, разверзшуюся между реалиями российской жизни и анахроничным по самой своей структуре правительством. В опубликованной в первом номере газеты редакционной статье Струве подтвердил свою приверженность вышеуказанной теме и столь недвусмысленно, насколько это позволяла цензура, предупредил о неизбежности падения царизма: «В глубинах жизни народа происходит всегда нечто обратное тому, что совершается на поверхности: там не маленькие дела творятся под аккомпанимент громких слов, а, наоборот, крупные исторические факты созидаются, сопровождаемые маленькими словами, или даже вовсе без слов…

Бессловесное творчество истории сказывается на одном факте, который, при других условиях жизни всего общества, подразумевался бы сам собой, но в нашей русской жизни, совершающей свою творческую миссию по преимуществу безусловно, должен быть нарочно отмечен. В заголовке нашей статьи мы охарактеризовали этот факт. Имя ему — усложнение жизни. Оно чувствуется на каждом шагу и является одним из выражений перехода страны к новым формам хозяйственного быта. Усложнение это — количественное и качественное. Растут пути сообщения, торговые сношения, народное передвижение, развиваются городские центры, преобразуется сельская жизнь. И самое главное: в процессе этих перемен создается и в интеллигенции, и в народе — новый человек…

Усложнившаяся жизнь требует усложненных форм воздействия и, наталкиваясь на упрощенные формы и способы, ежеминутно испытывает от них боль. Она сжимается, но она не может ни стушеваться, ни опроститься в интересах упрощенного воздействия. Она сильна своей сложностью и не может от нее отказаться. Наконец, ведь на то она и есть жизнь, она тот «человек», ради которого и существует «суббота» — формы. Прямиком или обходом, безболезненно или болезненно, но жизнь должна приспособить к себе эти формы…

Человек этот хочет и самими условиями жизни вынуждается учиться, но не только учиться по указам и по программе, а, в конце концов, и самочинно умствовать и так же самочинно строить свою жизнь. Он желает, чтобы современная техника не угнетала и не ограничивала его, а «выпрямляла» в меру роста самоопределяющейся человеческой личности. Он желает простора и для материального, и для духовного своего существования» [543].

Образ рабочего класса, возглавляющего всеобщую борьбу за политическую свободу, здесь уступил место более широкому образу требующего свободы народа, образу бурлящей массы, рвущейся из закоснелых форм. Здесь уже слышались раскаты грома «освободительного движения» 1902–1905 годов, теоретическое обоснование которого Струве еще предстояло создать.

В это же время (февраль 1900 года) Струве, видимо, заключил деловое соглашение с неким неизвестным земским деятелем (возможно, это был Д. Е. Жуковский), который, как говорили, снабдил Струве деньгами, необходимыми для того, чтобы выехать за границу и основать там оппозиционную газету [544]. Слухи об этом секретном поручении дошли даже до Сибири, так что Ленин опасливо осведомлялся, правда ли, что Струве «развивает тенденцию к единению с либералами» [545].

Короче говоря, в тот момент, когда Ленин и Потресов вдруг предложили Струве сотрудничать с их изданиями, он был вовсю занят укреплением своих связей с либералами. Будучи убежденным, как тогда, так и после, в необходимости формирования настолько широкой, насколько это только возможно, коалиции против царизма, Струве с готовностью согласился на предложение Ленина и Потресова, хотя то, что они задумали, представлялось ему утопией. Он не боялся сотрудничества с заявившими о себе марксистами-ортодоксами, поскольку был убежден, что в самом скором времени ортодоксия окончательно потеряет какую-либо связь с живой реальностью.

В апреле 1900 года на даче Оболенского в Пскове состоялись переговоры, в которых в качестве представителей ревизионистского крыла российской социал-демократии приняли участие Струве и Туган-Барановский, а в качестве представителей ортодоксальных редакций Искры и Зари — Ленин и Потресов [546]. На этих переговорах присутствовал и Мартов, но он только наблюдал за происходящим. Вначале Ленин зачитал свое сообщение. Мартов, ставший важнейшим свидетелем этих событий [547], впоследствии утверждал, что Туган-Барановский сильно обиделся на Ленина за те пассажи, в которых тот объединял «критиков» и экономистов и называл их труды «пародией» на марксизм. После окончания чтения Туган-Барановский раздраженно потребовал объяснить, на каком основании ревизионисты и экономисты смешаны в одно, в то время как экономисты были против политических действий, а ревизионисты считали их необходимыми. Будучи профессиональным юристом, Ленин пришел на эту встречу подготовленным — он выложил на стол целое досье, в котором содержались факты, подтверждающие то, что позиция ревизионистов на самом деле аполитична. По мнению Мартова, досье содержало не столько доказательства, сколько мелочные придирки; наиболее значительным из содержащихся в нем фактов был тот, что, руководствуясь принципом партийной солидарности, Струве отказался объединиться с Радченко для атаки на экономистов. Во время чтения сообщения и последовавшей затем дискуссии Струве, как и Мартов, сидел молча и всем своим видом выражал презрительное отношение к происходящему.