Дороти Гис МакГиган - Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии

Десять месяцев Рим был осажден армией императора. В разрушенном и опустошенном городе разразилась эпидемия, которая поразила и завоевателей, их число таяло.

Карл как раз присутствовал на турнире в Мадриде, когда до него дошло известие о разграблении Рима. Сообщения о том, был ли он этому рад или озабочен, противоречат друг другу. Наверняка, он рассматривал это, как наложенное богом наказание на Рим и на Папу за его грехи. За несколько месяцев до того он назвал Святого отца «жалким трусом». Кроме того, как заметил однажды его духовный отец Клапион, снисходительность не была сильной стороной Карла. Он допустил, чтобы Папа Римский семь месяцев томился в тюрьме.

В конце концов, они снова помирились; Папа Римский тоже был политиком. В феврале 1530 года Карл принял из рук Папы Климента VII корону императора, но не в Риме — это было бы слишком горькой иронией, а в Болонье. Карл преклонил перед ним колени с подобающим смирением, поцеловал его ногу, в ответ Папа Римский поднял его и запечатлел поцелуй на каждой из щек Карла. После коронации, по средневековому обычаю, император поддержал Папе стремя, когда тот садился на своего коня. Бок о бок они поскакали через бурно ликующую толпу на изысканный, расточительно накрытый торжественный обед. После банкета они очаровательным жестом, не заботясь о деньгах, бросили в толпу всю золотую и серебряную посуду в подарок на память.

Карл был господином северной и южной Италии, какими были средневековые императоры.

Коронация была для Карла мгновением почти его высшего триумфа.

Между тем, турки под предводительством Сулеймана неудержимо продвигались вверх на Балканы, победили в битве при Мохаче шурина Карла, короля Венгрии Лайоша, и в 1529 году стояли у ворот Вены. Но как раз тогда, когда казалось, что осажденный город падет, турецкая армия свернула свои палатки и отправилась в обратный путь, боясь надвигающейся зимы.

Турки снова появились в 1532 году в австрийских кронных землях. Карл выступил им навстречу во главе большой интернациональной армии, состоящей из испанцев, немцев, итальянцев и фламандцев. В это мгновение опасности для всего христианского мира, Лютер написал в Виттенберге свой хорал: «Бог — наш непоколебимый оплот».

Турки снова отступили, не приняв решающей битвы, и Карл вступил в ликующую Вену. Ему приготовили триумфальную встречу.

Через три года Карл собрал под Барселоной международный флот и отплыл к побережью Африки, чтобы положить конец проискам турецких пиратов, которые под предводительством Хайреддина Барбароссы [129] Барбаросса Хызыр Хайреддин-паша (1475–1546) — османский корсар, флотоводец и вельможа. Командуя корсарским флотом, стал правителем Алжира, а затем адмиралом Османской империи. из Туниса, делали небезопасным Средиземное море и мешали проплывать кораблям. Карл штурмовал во главе своих войск Тунис в невыносимой жаре африканского лета. Около двадцати тысяч христиан были освобождены из рабства, одеты за счет Карла и возвращены в Европу, где они повсюду разнесли славу об императоре.

Но и в эту первую, блестящую декаду его правления не обошлось без неудач. Время и большие расстояния, религиозная раздробленность, национализм: все это работало против Карла и его намерения создать универсальную христианскую империю.

Напрасно Карл набрасывал планы, как можно было бы сплотить огромную область владений, которая не имела ни географической, ни культурной, ни языковой взаимосвязи.

Его двор в Мадриде был самым космополитическим в мире. Аристократические семьи Испании и Германии, Италии и Бургундии посылали своих сыновей, чтобы они служили императору пажами и капелланами. Личная охрана Карла состояла из сотни немецких воинов, вооруженных алебардами, сотни испанских пехотинцев и сотни бургундских лучников. Он принимал в Орден Золотого Руна не только бургундцев, но и аристократов испанского, немецкого и итальянского происхождения. Канцлером у него был итальянец Меркурино ди Гаттинара [130] Меркурино Арборио ди Гаттинара (1465–1530) — итальянский кардинал, советник и канцлер императора Карла V. , гофмаршалом — испанский герцог Альба [131] Фадрике Альварес де Толедо-и-Энрикес де Киньонес (1460–1531) — испанский аристократ, военный и государственный деятель, герцог Альба (1488–1531). , бургундец был его оруженосцем, шнуровал его ботинки и помогал ему надевать снаряжение.

Наиболее успешно Карлу удавалось сохранять единство благодаря семье. Его тетя Маргарита, правительница Нидерландов, посвятила себя от всего сердца жизненно важному перекрестку Европы, который был доверен ей, а именно Нидерландам. Его брат Фердинанд был его другим «Я» в немецкоговорящих странах. Его сестры были королевами Франции, Португалии, Венгрии и Богемии, Дании, Норвегии и Швеции. Его тетя, Екатерина Арагонская [132] Екатерина Арагонская (1485–1536) — дочь основателей испанского государства Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, первая жена короля Англии Генриха VIII Тюдора, мать королевы Марии I. , младшая сестра его матери, делила трон Англии с Генрихом VIII.

И все же, разделяющие силы были сильнее, чем объединяющие.

Карл, в ярком спектакле своей жизни, постоянно настаивал на своих принципах. У него был широкий стиль, но это был стиль, который очень отличался от преходящего блеска и вспышек Франциска I и от деятельной, уверенной манеры и переливающей через край дерзости Генриха VIII. Один из друзей императора сказал скромно и просто: «Карл самый совершенный джентльмен, который есть и когда-либо будет».

Немногие короли оставили так много написанного — проекты, заметки, меморандумы, приказы, письма, но вся эта гора бумаг не могла выразить всего его влияния. Его воспоминания, которые он писал для своего сына Филиппа [133] Филипп II (1527–1598) — с 1554 года король Неаполя и Сицилии, с 1556 года, после отречения своего отца от престола стал королем Испании, герцогом Нидерландов и обладателем всех заморских владений Испании. В 1580 году присоединил также Португалию и стал ее королем (как Филипп I). , сухи, безличны, составлены со скромнейшей сухостью в третьем лице и без приукрашивающих эпитетов.

«Это не то, чего я желал бы, — писал он собственноручно в одной приложенной заметке, — но видит бог, что я так писал не из тщеславия и если он обижен этим, то это происходит скорее от незнания, чем от злого умысла».