Андрей Колганов - Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки»

Значительные масштабы огосударствления производства и распределения в годы «военного коммунизма» вели к соответствующему разбуханию административно-управленческого аппарата. В его формировании большевики столкнулись со значительными кадровыми проблемами. Специалистов хозяйственных органов прежних режимов явно не хватало, да и не все из них шли на сотрудничество с Советской властью, а многие прибегали к саботажу. Произошло поэтому массовое рекрутирование новых кадров из числа актива коммунистической партии и рабочих организаций. Но эти кадры, как правило, не обладали необходимым образованием, а нередко и способностями к выполнению хозяйствующих функций. Часто это были люди, и вовсе случайно поднятые на гребне революционной войны на те или иные руководящие посты. Необходимые в годы гражданской войны методы волевого нажима и прямого насилия усваивались ими достаточно легко, но что касается рационального хозяйственного руководства, то с этим дело обстояло гораздо сложнее.

Эта ситуация была прямым следствием узости социальной базы революции, не только в том отношении, что пролетариат составлял явное меньшинство населения России. «Историческая миссия пролетариата» требовала у него наличия такого уровня просвещения и культуры, которых в этом общественном классе недоставало и в развитых странах, не говоря уже о России. Поэтому новый государственный аппарат, создаваемый в ходе революции, неизбежно вовлекал в свои ряды не только специалистов, сформированных в дореволюционную эпоху, но и массу рядовых представителей прежнего служилого сословия. Понятно, что они не могли не нести с собой традиции, привычки и мотивы старого мира, которые в государственном аппарате царской России характеризовались высоким уровнем коррупции, угодничеством и чинопочитанием, сословным и корпоративным презрением к простонародью и вообще нижестоящим.

Все эти обстоятельства привели к нарастающей бюрократизации аппарата управления (как политического, так и хозяйственного). Фактически произошел раскол прежней коммунистической партии, состоявшей из борцов за утверждение нового общественного строя, на «рядовой» и «руководящий» слои, занимавшие объективно различное социальное положение при новом социально-экономическом строе. Эта перемена ощущалась крайне остро. Характерное свидетельство приводит Д. О. Чураков: «Критикуя на одном из заводских собраний новое „советское“ руководство своего предприятия, работница ткацкой фабрики Раменского района Таптыгина, делегатка Всероссийского женского съезда, так передавала отношение рабочих к подобным явлениям: „Только те коммунисты, — говорила она, — которые живут с рабочими в спальных корпусах, а которые в особняки убежали, это не коммунисты. Это уже не коммунисты, которые пишут у себя: без доклада не входить“» [43] ГАРФ. Ф. P-7952. Оп. 3. Д. 168. Л. 82-83. См. также: Новый путь. 1918. № 6-8. С. 21. Цит. по: Чураков Д. О. Исторические судьбы самоуправления в России и современность // Образовательный портал «Слово» http:// www.portaPslovo.ru/history/35388.php .

Именно у значительной части новых работников управленческого аппарата, сросшихся с системой «военного коммунизма», занявших в ней относительно привилегированное положение, и плохо представлявших себе иные подходы к организации общественной жизни, эта политика порождала представления о том, что она и есть столбовая дорога к социализму. Эти настроения поддерживались идеологами «левого коммунизма», трактовавшими марксизм примитивно-догматически, скорее по Лассалю и Родбертусу, чем по Марксу. Конечно, не стоит оглуплять теоретиков «левого коммунизма» — Бухарина, Осинского и других. Они вовсе не принимали «военно-коммунистические» порядки за готовые формы социалистического общества, и вполне отдавали себе отчет во множестве недостатков сложившейся социально-экономической системы. Однако они рассматривали «военный коммунизм» как необходимую ступеньку в переходном периоде от капитализма к коммунизму и видели в «военно-коммунистических» мероприятиях (милитаризация труда, переход к безденежным расчетам и т. п.) правильную тенденцию, ведущую к построению социалистического общества. Фактически под марксистскими лозунгами они протаскивали то, сам что Маркс именовал «казарменным коммунизмом», будучи свято убеждены в том, что видят верную дорогу к светлому коммунистическому будущему. Это как раз тот случай, о котором Маркс как-то заметил: «Этикетка системы взглядов отличается от этикетки других товаров, между прочим, тем, что она обманывает не только покупателя, но часто и продавца» [44] Маркс К. Капитал. T. II // Маркс К., Энгельс Ф., Соч. Т. 24. С. 405. .

Система «военного коммунизма» позволяла обеспечить функционирование военного производства, и сбор необходимых ресурсов продовольствия для обеспечения городского населения. Но она не создавала экономической заинтересованности ни у рабочих, ни у крестьян, ни у хозяйственников, а потому характеризовалась пышным расцветом разного рода нелегальных и подпольных форм экономических отношений, в том числе нелегального товарообмена между государственными предприятиями, разбазариванием ресурсов и бесхозяйственностью. К слову сказать, именно детальный разбор системы «военного коммунизма», проделанный Людвигом фон Мизесом, послужил источником вдохновения всем последующим (как зарубежным, так и отечественным) критикам экономических основ социализма, как заведомо неэффективной и нежизнеспособной хозяйственной системы. С прекращением чрезвычайных условий гражданской войны отказ от этой системы стал неизбежностью.

Итак, вернемся к вопросу о том, какие же факторы сыграли важнейшую роль в формировании системы «военного коммунизма»?

Я вижу три основных фактора, оказавших решающее воздействие на возникновение этой системы. Два из них относятся к обстоятельствам конкретно-исторического характера, а один является фактором исторически долговременным. Речь идет, во-первых, о гражданской войне и неизбежно сопутствующей ей обстановке чрезвычайных мер, этой войной вынуждаемой. Во-вторых, гражданская война и раскол территории фронтами враждующих сторон привели к крайнему оскудению хозяйственных ресурсов Советского государства, что повлекло за собой необходимость крайне жестких мер по мобилизации и рационированию этих ресурсов. Наконец, третий, долговременный фактор, заключался в том, что формы государственно-капиталистического хозяйства и государственно-капиталистического регулирования производства были накануне революции развиты весьма слабо и в очень узких пределах. Это стало причиной перевеса в применении самых примитивных методов прямого администрирования и силового нажима в ущерб методам экономического расчета и регулирования, в том числе и из-за узкой социальной (и, тем самым, кадровой) базы революционных преобразований социалистического характера.