Михаил Алексеев - Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Книга 1

Перлюстрации подлежали все письма российских сановников: министров, их товарищей, генерал-губернаторов, начальников главных управлений, сенаторов, членов Государственного совета, Думы и вообще всех лиц, занимавших сколько-нибудь видное положение. Исключение составляли письма министра внутренних дел и то только до тех пор, пока он занимал этот пост.

Кроме указанных выше писем сановников, представлявших “общегосударственный интерес”, перлюстрации подлежали письма “политические”, то есть письма эмигрантов и “левых” деятелей. Эти письма разделялись на письма “по подозрению” и письма “по наблюдению”. Последние подлежали перлюстрации согласно списка Департамента полиции, прилагаемому по временам в “черный кабинет” с перечнем фамилий лиц, за корреспонденцией которых следовало “наблюдать”. Напротив некоторых фамилий списка иногда были наложены резолюции — “особо строгое наблюдение”, или “точные копии”, или “фотография”, или “представлять в подлиннике”.

Письма “по подозрению” вынимались из почты, руководствуясь местом отправки или назначения письма (из Женевы, Брюсселя, Парижа, или в эти и другие города, где находились штаб-квартиры “левых” организаций либо другие подозрительные лица и группы), или, главным образом, почерком адреса. У сортировщиков писем с течением времени вырабатывалась удивительная способность определять содержание письма по его наружному виду или по почерку написания адреса.

Долголетние сортировщики писем “черного кабинета” становились отличными графологами, определявшими по почерку весь духовный облик человека. Бла годаря такой опытности, зачастую открывались “целые артели фальшивомонетчиков или шпионские организации”.

Обязательной перлюстрации подлежала и дипломатическая корреспонденция, под которой понималась переписка послов, посланников и членов иностранных миссий с министерствами иностранных дел за границей и наоборот.

Эта корреспонденция получалась в Петербурге и отправлялась за границу в особых пост-пакетах и была большей частью зашифрована с помощью кода и запечатана одной или несколькими печатями. Все эти предосторожности, однако, не спасали ее от перлюстрации, так как, во-первых, она попадала в “черный кабинет” полностью в своем пост-пакете. Попадала она туда и тогда, когда сдавалась на почту всего за несколько минут до заделки пост-пакета перед отправлением его на вокзал. Во-вторых, — потому, что в секретной экспедиции имелась полная коллекция безукоризненно сделанных металлических печатей как всех иностранных посольств, консульств, миссий и агентств в Петербурге и министерств иностранных дел за границей, так и всех послов, консулов, атташе, министров и канцлеров. *»-

За предшествовавший период существования “черных кабинетов” в России, то есть со времен царствования Елизаветы Петровны, русским перлюстраторам были известны и практиковались три способа производства поддельных печатей. В старину печать отливалась из свинца по форме, снятой гипсом с негатива печати, сделанного из воска. Этот способ, кроме того, что был сложен из-за четырехкратного переснимания оттиска (негатива — воском, позитива — гипсом, вновь негатива — свинцом и. наконец, снова позитива уже на самом письме — сургучом), давал недостаточно резкие отпечатки. В середине XIX века один из чиновников МИД изобрел способ производства поддельных печатей из серебрянного порошка с амальгамой. Этот способ был очень прост и скор, а печати получались четкие. Однако они имели существенный недостаток — были весьма недолговечны, ломались от неосторожного обращения с ними. Наконец, уже в начале XX века другим чиновником МИД России был изобретен остроумнейший способ производства идеальных печатей из твердого металла. Четкость получаемого оттиска была безукоризненна, сама печать—долговечна, а время, необходимое для ее изготовления, исчислялось минутами. Талантливый чиновник, изобретший этот способ производства печатей, а кроме того, аппарат для вскрытия писем паром, по докладу министра Столыпина царю был награжден орденом Владимира 4-й степени “за полезные и применимые на деле открытия” [204] Т.А.Соболева. Указ. соч. С.225. .

С помощью печаток вскрывать и заделывать эту дипломатическую переписку, без малейшего следа вскрытия, не представляло никаких затруднений. В-третьих, — потому, что имелись шифрованные коды всех стран, с помощью которых эта корреспонденция свободно читалась и переводилась уже не в “черном кабинете”, а в другом, однородном с ним, учреждении при Министерстве иностранных дел. В особо важных случаях туда попадали и такие сверхсекретные донесения, которые отправлялись со специальными курьерами в кожаных портфелях с замком.

Для получения такого рода корреспонденции, — рассказывал Майский, — пускался в ход презренный металл, и не было случая, чтобы золото не открывало замка портфеля и не давало возможности всего на несколько минут взглянуть глазом объектива фотографического аппарата на содержание тщательно запечатанных вложений портфеля. В этих делах все сводилось только к тому, во сколько червонцев обойдется вся эта манипуляция. По утверждению бывшего цензора, все или почти все курьеры, фельдъегеря, служащие и пр. были подкуплены. За весьма небольшую мзду, выплачиваемую им помесячно или “поштучно”, они приносили в указанное место не только содержимое корзин у письменного стола своих господ, но и копировальные книги из их канцелярий, черновики их писаний, подлинники получаемых писем и официальных донесений и даже целые коды и шифровальные ключи.

Для достижения этих целей подкупленные служащие иностранных посольств снимали отпечатки из воска и заказывали дубликаты ключей от письменных столов и сейфов, а иногда пускали по ночам в канцелярии посольств представителей Департамента полиции с тем, чтобы они определились на месте. Шифры, как вспоминал Майский, приобретались не только с помощью служащих в посольствах, но и в Парижем Брюсселе, где у известных лиц имелась прямо открытая торговля иностранными кодами за определенную цену [205] С.Майскнн. Указ. соч. С. 10. .

Ритм работы “черного кабинета” был крайне напряженным. Вследствие того, что дипломатическая корреспонденция многими посольствами сдавалась в почтамт незадолго до ее заделки в пост-пакеты и отправки на вокзал, а с другой стороны, за получением приходящей почты курьеры являлись в почтамт тотчас после прибытия ее с вокзала, с этой корреспонденцией приходилось очень спешить, — писал Майский, — так как во время ее фотографирования за ней приходили почтовые чиновники, которых внизу курьеры бранили, что они долго возятся с разбором посольских пост-пакетов. Фотографии снимались при освещении лентой магния, который при горении выделял массу дыма, а так как окна должны были быть закрыты ставнями, чтобы не обращать внимания на себя даже почтамтских служащих, то атмосфера в конце каждого такого сеанса в фотографической комнате становилась невыносимой.