Михаил Алексеев - Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Книга 1

На это письмо министра иностранных дел Остен-Сакен ответил 21 мая (3 июня) 1904 года, что “возложить требуемые обязанности на пограничные консульства без предварительной реорганизации их соспшва было бы делом, по меньшей мере , — рискованным, так как обязанности эти носят специальный и доверительный характер и требуют специальных, тщательно выбранных агентов, обладающих, кроме военных познаний, уточненным тактом, испытанностью и добросовестностью”.

“Применение выработанного секретным совещанием 1892 года проекта, — по словам Остен-Сакена, — не состоялось и никаких дальнейших предписаний для осуществления этого проекта получено не было”.

Далее Остен-Сакен писал: “...не считая себя компетентный в военном деле, я затрудняюсь ответить на предложенный мне Вами вопрос, насколько современная организация нашей военной агентуры достаточно обеспечивает собирание предусмотренных совещанием 1892 года данных. Скажу только, что при строго добросовеспиюм опиюшении к своему долгу прусской администрации, добывание секретных сведений представляется для наших военных агентов весьма трудный и рискованным делом. К тому же надзор за последними ведется весьма тщательный Не берусь судить о результате их деятельности, который более известен Генеральному штабу

Что же касается до своевременности пересмотра условий совещания 1892 года, то оно казалось бы в настоящее время нежелательным Вряд ли новое устройство собирания сведений военно-политического характера ускользнуло бы от внимания здешнего правшпельсшва, что могло бы вызвать весьма нежелательные и даже опасные для нас последствия Возбуждение подозрения германского правшпельства против нас ослабило бы добрососедские отношения его к настоящим затруднениям на Дальнем Востоке...” [227] Там же. .

В ряде случаев оставляло желать лучшего и взаимодействие Министерства иностранных дел с Военным министерством на уровне представителей этих ведомств за рубежом. Отнюдь не редкими являлись столкновения военных агентов с послами. Последние никак не могли помириться с полуавтономным положением военных агентов. В Инструкции военным агентам 1880 года, взаимоотношения между военным агентом и послом определялись следующим образом:

“В официальных своих снтиениях они ( военные агенты — Примеч. авт.) должны строго следовать указаниям дипломатических наших представителей, к которым должны обращаться также в случае всяких недоразумений и до сведения коих обязаны доводить как общие результаты своей деятельности, так в особенности все данные, имеющие политический характер”.

Но этого для министерства иностранных дел было мало. В 1900 году оно подняло вопрос о полном и непосредственном подчинении военных агентов послам, мотивируя это требование тем, что послы в большинстве случаев являются сведущими в военных вопросах.

Военное министерство на это не пошло, и в результате в силе осталось прежнее положение.

Здесь, кстати, будет уместно привести пример, характеризующий осведомленность в военных вопросах.

Командир Выборгского полка имени императора германского Вильгельма Церницкий рассказывал, что в Берлине граф Шувалов в 90-х годах прошлого века собрал всех русских офицеров, там находящихся, чтобы узнать их « мнение о германской армии и предложил им всем дать письменные ответы, дав на эту работу час времени. Сам он тоже написал. Когда были прочитаны эти ответы, которые очень высоко ставши германскую армию во всех отношениях, Шувалов сознался, что он, как отставший от военного дела, не понимал дела, так что признавал германскую армию хорошей, но не столь блестящей, как сейчас увидел из прочитанных отзывов, что, значит, он вводил правительство свое в заблуждение, не придавая в своих отчетах этой армии никакого значения... » [228] Там же. С. 10. .

Таким образом, получением разведывательной информации по вопросам военной безопасности России на рубеже XIX-XX веков занимались целенаправленно и регулярно только военные ведомства. Среди них первенствовало военное министерство и его военная разведка, что объяснялось преобладанием сухопутных войск в общей структуре вооруженных сил Российской империи. Военная и военно-морская разведки существовали и вели свою разведывательную деятельность за рубежом главным образом параллельно, будучи организационно несвязанными.

К середине 1903 года военная разведка стала играть важную роль как институт российского государства, обеспечивающий защиту национальной безопасности и интересов России. Ее структура стала принимать все более завершенный вид, включив в себя постоянные центральные и территориальные (периферийные) органы, а также развитые, для рассматриваемого момента времени, зарубежные силы и средства.

Военно-политическая и стратегическая обстановка на Дальнем Востоке в начале XX века, особенно после подписания антироссийского ага ло-японского договора 1902 года, стремительно осложнялась. Ситуация усугублялась удаленностью региона от Европейской части Росши.

В таких условиях наиболее эффективным выходом из ситуации была сочтена организация региональной системы военного управления во главе с Наместником царя на Дальнем Востоке. Для обеспечения оперативного контроля нового регионального органа военного управления за военно-политической и стратегической обстановкой на Дальнем Востоке было принято решение о переходе во второй половине 1903 года находившихся там военных агентов “на полное подчинение Наместнику Его Императорского Величества на Дальнем Востоке” [229] РГВИА. Ф. ВУА. Д.27200. Л.334—339. .

В “Объяснительной записке” к введенному в соответствии с упомянутым решением “Положению военным агентам на Дальнем Востоке”, которое конкретизировало задачи военных разведчиков применительно к данному региону, отмечалось:

“Условия политической жизни Дальнего Востока вынуждают нас иметь здесь зоркую военную агентуру, деятельность которой для пользы дела была бы регламентирована особыми правилами, сообразно обширности наших задач на этой окраине и той степени боевой готовности, которую мы должны поддерживать, чтобы не быть застигнутыми врасплох”.

При этом констатировалось, что “...Зачастую военный агент па Дальнем Востоке может с достоверностью определить характер военных приготовлений лишь в том случае, когда он достаточно ориентирован в общей политической обстановке”.