Михаил Давидов - Тайны гибели российских поэтов: Пушкин, Лермонтов, Маяковский [Документальные повести, статьи, исследования]

Постановлением Киевской духовной консистории Мартынову была наложена 15-летняя епитимья. В течение всего этого срока Николай Соломонович должен был жить на территории Киево-Печерской лавры, соблюдать усиленный пост, совершать под наблюдением продолжительные ежедневные молитвы. Запрещалось участие в светской жизни, балах и вечеринках.

Однако Мартынов отбывал церковное покаяние в Киеве с полным комфортом. Он занимал прекрасную квартиру в одном из флигелей лавры, имел богатую обстановку. Ему покровительствовал киевский генерал-губернатор, его родственник Д. Г. Бибиков. П. А. Висковатов так описывает житье-бытье «кающего грешника Мартынова» во время епитимьи: «Киевские дамы были очень им заинтересованы. Он являлся изысканно одетым на гуляньях и подыскивал себе дам замечательной красоты, желая поражать гуляющих и своим появлением, и появлением прекрасной спутницы. Все рассказы о его тоске и молитвах, о „ежегодном“ навещании могилы поэта в Тарханах — изобретения приятелей и защитников. В Тарханах, на могиле Лермонтова, Мартынов был всего один раз проездом» [244] Висковатов. — С. 386. .

Вот вам и кающийся грешник, усердно замаливающий свой грех в лавре.

Уже в августе 1842 году он написал в Синод ходатайство о смягчении своей участи. Ежегодно в день совершенного убийства — 15 июля — он, вместо слез и раскаяния, усаживался за письменный стол и строчил царю и в Синод подобные прошения.

В 1843 года Мартынов женился на молодой красавице с большими связями — дочери киевского губернского предводителя дворянства — и зажил счастливой семейной жизнью. После «медового» месяца он на пару с юной женой совершил 3-месячную поездку в Санкт-Петербург и Москву.

Вот тебе и епитимья!

В декабре 1846 года Святейший Синод освободил Мартынова от епитимьи. Таким образом, он вместо 15 лет совершал покаяние всего 4 года, а если вычесть из этого срока его продолжительные поездки (в Москву, Санкт-Петербург, Воронеж), то — не более 2 лет!

Вот такое «наказание» понес отставной майор Мартынов за убийство великого русского поэта М. Ю. Лермонтова.

Мартынов переехал в Москву, жил в полном достатке в богатом собственном особняке. Имел родовое имение Знаменское. Основным источником дохода была крупная карточная игра.

Сексуальное здоровье его сохранялось десятилетиями, так что прелестная жена родила ему целых 11 детей! Повзрослев, они дружно принялись защищать отца, в том числе и в печати.

Особое понимание Мартынов находил в респектабельном Английском клубе, открытым только для избранного круга богатых и знатных людей. В этой среде он был любим и уважаем, здесь у него было много защитников. Они называли его «благородным человеком», ставшим жертвой тяжелого характера поэта.

Существует легенда, что ежегодно в день дуэли Мартынов ездил в один из окрестных монастырей Москвы и заказывал панихиду в память «убиенного боярина Михаила».

Я этому охотно верю и не вижу ничего удивительного. Ведь Николай Соломонович был по характеру своему артист и позер. Геростратова слава устраивала посредственного во всех отношениях Мартынова.

Кем бы был Мартынов в обществе без этого клейма убийцы Лермонтова? Отставной майор, карточный игрок, поэт-дилетант, стихи которого так и не были опубликованы. А так он всегда на виду, на него все смотрят, пытаются поговорить, познакомиться, рассказывают знакомым, что «живьем» видели убийцу Лермонтова.

Так, В. М. Голицын в своих воспоминаниях о «старой» Москве, упустив в изложении многих замечательных людей и ряд интереснейших событий, не преминул упомянуть об «убийце поэта»: «…Мартынов — отец как нельзя лучше оправдывал данную ему молодежью кличку „Статуя Командора“. Каким-то холодом веяло от его фигуры, беловолосой, с неподвижным лицом, суровым взглядом… Он был мистик, по-видимому, занимался вызыванием духов, стены его кабинета были увешаны картинами самого таинственного содержания, но такое настроение не мешало ему каждый вечер вести в клубе крупную игру в карты…» [245] В. М. Голицын. Воспоминания («Старая Москва»). — ЦГАЛИ, ф. 1337. — Часть 2. С. 56. .

Кстати, о стихах H. С. Мартынова. Удивляет и поражает та радость, с которой он описывает угон скота, сжигание аулов и посевов, разорение жителей Северного Кавказа.

Мучила ли Мартынова совесть после того, как он застрелил Лермонтова?

«Возможно, мучила» [246] Захаров. — С. 180. , — считает В. А. Захаров. «До конца дней своих он мучился содеянным» [247] Очман. — С. 91. , — уверен А. В. Очман. По нашему мнению, раскаяние Мартынова было не искренним, показным. Он действовал на зрителя, устраивая целые спектакли с посещением церкви 15 июля, а в действительности нисколько не раскаивался и частенько недобро отзывался об убиенном им человеке.

Так, Бетлинг, Маурер и другие господа из московского окружения Мартынова вспоминали, как Николай Соломонович в беседах нередко пытался оправдаться и обвинить погубленного им человека. Он утверждал, что причиной раздора послужил де нечестный поступок поэта, якобы распечатавшего письмо к нему, обвинял Лермонтова в неблаговидном поведении по отношению к его сестре Наталье, нелестно отзывался о секундантах, «раздувших ссору» и т. п.

Мартынов прожил 60 лет и умер спустя 34 года после дуэли — в декабре 1875 года. Похоронили его в родовом имении Знаменском. В барском доме после революции 1917 года разместили детский приют. Вскоре беспризорники узнали, что в могиле покоятся останки убийцы Лермонтова. Возмущению их не было предела. Не обладая большими познаниями в русской литературе, они, тем не менее, решили постоять за нее и совершили свой суд над Мартыновым, более справедливый, по их мнению. Могилу разрыли, кости убийцы разбросали по всей округе.

Вот таким он был, самодовольно вышагивая 60 лет по нашей земле, — Николай Соломонович Мартынов.

Часто я задаю себе вопрос: почему все же на дуэльной площадке эти два старых знакомых приняли такие кардинально разные решения? Один — поднял руку с пистолетом вверх, не желая стрелять; другой — старательно, долго прицеливался и выстрелил. Михаил Юрьевич в обыденной, повседневной обстановке часто бывал дерзок и язвителен, слыл за неуживчивого, беспокойного и «злого» офицера, но в минуту переломную, драматическую он поступил как порядочный и великодушный человек, считая, что он не вправе прервать чужую, не принадлежащую ему, пусть и посредственную, жизнь.

Добропорядочный (как считали), внешне благопристойный и законопослушный, приятный и понятный в среде обывателей, Николай Мартынов в переломный момент считает возможным нажать на курок, чтобы оборвать жизнь 26-летнего юноши-гения, который, останься он жив, смог бы сотворить еще очень много величайших произведений.