Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

При всем том регулярное доносительство, прежде всего из-за сугубо личных, корыстолюбивых соображений, морально осуждалось в обществе. Более того, оно формально каралось законом, в особо тяжких неправедных случаях — вплоть до смертной казни доносителя — делатора. Впрочем, это не касалось доносителей о преступлениях против величия власти. Ограничений тут никто не ставил. В целом, факты экспроприации по подложным обвинениям, подлогам в документах сами по себе были крайне редки. Но правящая власть так или иначе успевала извлечь выгоду для себя из любого доноса. Случалось, она пользовалась и клеветой, чтобы захватывать имущество, как живых, так и мертвых от имени царского дома. Императорских кураторовнастраивали активно участвовать в пополнении царской казны с помощью конфискаций и принудительных завещаний, как это особенно процветало в VI в. при Юстиниане I. Надо лишь учесть, что такая практика не была самоцелью жадных василевсов — с ее помощью создавался резерв в казне. Именно поэтому византийское законодательство предусматривало основу для постоянного привлечения в фискимущества осужденных, то есть это был легальный процесс, на интенсивность которого не могла влиять экономическая или финансовая ситуация в стране.

Наушничество оставалось привычным явлением, прежде всего, в среде многочисленного византийского чиновничества. Не раз случалось так, что завистник от имени своего соперника сочинял подложное письмо — питтакийили пластографию— к врагу василевса (явному мятежнику или иноземному неприятелю) и подбрасывал в дом ничего не подозревавшего человека. Затем следовал донос, обыск и обнаружение страшной «улики». Иной раз доказательство «измены» добывалось следующим образом: лже-приятель вызывал сослуживца на доверительный разговор, пылко клялся ему в любви и дружбе и незаметно сворачивал беседу на скользкую, опасную тему (император, его фавориты, греховный образ жизни, корыстолюбивые приближенных, возможные перемены в окружении трона). А в это время за занавесом сидел заранее приглашенный царский нотарий-скорописец, который подробно записывал «крамольные речи» доверчивого простака. Именно таким образом, притворными клятвами и провокационными речами, в 541 г. хитроумная Антонина, жена знаменитого полководца Велисария, добилась у всесильного, уверенного в себе премьер-министра императора Юстиниана, но неосторожного на язык Иоанна Каппадокийского, признания стремления овладеть троном. Стремясь очернить, она выманила его для тайных полуночных переговоров за город. При этом юная дочь Иоанна, Евфимия, вовлеченная в опасную интригу, тоже стала орудием отстранения отца от власти. Чтобы избежать преследования и спасти жизнь, несчастный Иоанн покинул столицу и уехал в Кизик, где вынужденно принял монашеский постриг, чтобы избежать худшего.

Практика доносительства особенно усиливалась во времена духовного разброда и шатаний. К примеру, так было в поздней, Палеологовской Византии при попытках заключить церковную унию с Западом, когда власти подвергали преследованиям всех несогласных со своей политикой. Даже влиятельные и родовитые аристократы, крупнейшие должностные лица не были застрахованы от того, что завтра, говоря словами Георгия Пахимера , «лишь только кто хрюкнет на них обвинением», они окажутся причисленными к изменникам. Легко отделавшимися можно было считать тех, кто обрекался на ссылку, изгнание в отдаленные, глухие провинции, «на север» — в Крым, на острова (к слову, знаменитые Принцевы острова в Мраморном море получили свое название из-за многочисленных попадавших туда ссыльных царского достоинства), а также заключение в монастырь, дословно «уединенное место», которое выполняло в этом случае роль тюрьмы, плюс позорное обритие головы, бороды, даже бровей, штраф и конфискация имущества.

Иногда ссылка сочеталась с насильственным постригом в монахи. Последнее представляло собой нарушение канонических норм, но это не мешало считать его действительным. Только в редких случаях удавалось добиться отмены пострижения, ссылаясь на нарушение обычаев, к примеру, употребление мясной пищи в день пострига.

Измена, дезертирство из армии, приравнивавшиеся к тяжким преступлениям, карались трехлетним обращением в рабство, если виновный совершил такой проступок второй раз и добровольно вернулся после этого на родину. Если же он перебегал к неприятелю трижды, ему грозило уже пожизненное низведение в рабское состояние.

Пытки и лютые казни, кровь и зверства тоже были в порядке вещей. Почти такой же суровой повседневностью как страшная «смертница» — чума или другие повальные инфекционные болезни. Мучительные казни особенно вошли в ход со времени правления патологического садиста Фоки, который из грубого солдата-центуриона стал в результате переворота императором в 602 г. Рыжий, лохматый, со сросшимися густыми бровями и обезображенным багровым шрамом лицом, этот коренастый бородатый пьяница и бабник упивался видом крови. Именно он стал особенно широко применять ослепление, дыбу, выворачивавшую руки у подвешенного, и нанесение других тяжких телесных увечий. Так, все заподозренные в проявлении преданности к свергнутому и казненному несчастному императору Маврикию приняли смерть от меча, были задушены тетивой лука или, что случалось чаще, замучены в ходе долгих и жестоких пыток.

Впрочем, в целом под гуманным влиянием христианства, проникшего в законы, карательные меры в Византии стали все же чуть легче, чем в римском обществе. Так, позорная казнь на кресте была отменена, поскольку крест стал священным символом христианства как государственной религии. Правда, уже с того же IV в. казнь на кресте заменили для самых лютых разбойников и убийц распятием на двузубых деревянных вилах — фурке , что мало меняло суть этого способа казни. Причем иногда преступника сначала забивали камнями, а уже потом распинали на столбе. В большей степени гуманное влияние христианства отразилось в том, что лишь за особо тяжкие злоумышления виновного, кто бы он ни был, каких бы постов ни достиг, как правило, ждало «обуздание капитальной сентенцией», то есть смерть мечом, либо через повешение или сожжение на костре. Именно таким образом казнили за выступления против императора или государства, за предательство, мятеж, разбой, поджог, исповедание аиресис — ереси, колдовство, ворожбу, предумышленное убийство, отравление, кровосмешение, содомию , гомосексуализм (кроме малолетних), изнасилование девушек и вдовиц, посвятивших себя Церкви, за брак с монахиней. Впрочем, надо учесть, что сожжение грозило даже за угон вола из стада-агелы, как можно понять из «Земледельческого закона» , но только в том случае, если вор был рабом, а значит, не подданным ромейского императора.