Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

Провинившимся рабам, подлежащим суду, было не избежать пыток, хотя обычно к ним прибегали только в отношении тех, кто обвинялся в оскорблении величия, шпионаже, прелюбодеянии, налоговом мошенничестве, или на худой конец был пришельцем, «неизвестным» свидетелем, то есть лицом без определенных занятий и благосостояния, чье показание оспаривалось. Так, Св. Василий Новый, имевший вид подозрительного оборванца, был заподозрен в злом умысле «спецом по заговорам», всесильным фаворитом Льва VI Мудрого (886–912 гг.), протоспафарием Самоной, который велел сначала пытать его, а потом утопить в Босфоре, и, если бы не дельфины, спасшие святого, дело для него кончилось бы плохо. Вообще, порукой честности и правдивости являлась принадлежность к «почтеннейшим», то есть к обеспеченным слоям общества, особенно сановным носителям титулов- аксиомата .

Под влиянием восточных обычаев — персидских, сирийских, тюркских, арабских с VII в. в Ромейском царстве стали более широко, чем прежде, распространяться такие жестокие, устрашающие наказания членовредительством, как отсекание носа, ушей, языка, губ, отрывание ноздрей, усекновение конечностей, оскопление, ослепление, выжигание волос и бровей, клеймение рук, что, впрочем, было известно и раньше в отношении рабов и низших категорий свободных. Теперь такие наказания, в соответствии с тяжестью преступления, применяли по отношению ко всем, более того, распространили на новые категории правонарушений. Так, совращение монахини грозило в ранней Византии смертной казнью, но позже, согласно выборке законов VIII в. — «Эклоге» , было заменено таким жестоким наказанием как урезание носа у обоих соучастников прелюбодеяния. Тем же стали карать любое прелюбодеяние, похищение девушки, изнасилование, совращение чужой невесты или малолетней, даже сексуальную связь со свойственником.

Противящихся царской власти, политике василевсов, сохраняя жизнь, наказывали особенно изощренным образом. К примеру, Лазарь, ведущий иконописец эпохи василевса Феофила (829–842 гг.), брошенный в застенок и подвергшийся двумя сотням ударов бичом за открытое поношение Патриарха-иконоборца, после нескольких предупреждений в отношении тайного изготовления новых икон, был наказан прижиганием ладоней раскаленным железом, которое держали до тех пор, пока несчастный не потерял сознание. Однажды этот василевс приказал наколоть железными иглами осуждающие письмена прямо на лбы и лица провинившихся, как это было с двумя обвиненными в оскорблении царя престарелыми палестинскими монахами, братьями Феодором и Феофаном, получившими за это прозвище Грапты — «Начертанные», или, точнее, «Меченые».

Скотоложцев оскопляли, а у давших ложные клятвенные показания, не ограничиваясь Божией карой, отрезали язык. Любая святотатственная кража в алтаре церкви каралась ослеплением, тогда как избившему другого досмерти во время драки, разрушителю чужого дома, рубщику чужих деревьев, поджигателю сарая для сена, угонщику чужого стада за вторичную кражу, конокраду, фальшивомонетчику- парахаракту и его соучастникам за подделку монет грозило отсечение руки, что, впрочем, заменило полагавшуюся ранее в таких случаях смертную казнь и поэтому тоже рассматривалось как проявление «большего человеколюбия». К слову, судя по количеству упоминаний, отрубание руки или урезание носа — ринокопия стали у ромеев одними из наиболее распространенных наказаний, от которых не спасал царский титул или титул соправителя царя, даже если это был его сын, брат или зять.

Власть господствовала над телом. Страшное было привычным. Люди в немалом числе своем были свирепы, и усмирить таковых можно было лишь при помощи ужасающей жестокости. Такие меры ныне вызывают у нас отвращение, но как верно заметила византинистка Тамара Тальбот Райс, не следует забывать, что «…тысячу лет назад даже добрейшие и образованнейшие христиане жили в обществе, в котором истязания не только считались нормальным делом, но и красочно изображались на рисунках, иллюстрирующих пытки святых и мучеников веры». Поэтому с точки зрения того черствого, сурового общества подобные наказания рассматривались как более гуманные и предпочитались смерти. Да и не все заканчивалось так жутко. Часто виновнику грозили только вполне посильный штраф или лишение верхней одежонки — хитона , как это обстояло, например, с тем, кто ненароком прихватил чужую телегу или крал от голодухи снопы, колосья и бобы.

Не избиения, не пытки, не членовредительство кровавое и казни смущали умы, а то, когда несправедливо казнили да пытали невинных. Не зря поводом к знаменитому восстанию константинопольцев против императора в январе 532 г. стал приговор к смерти через истязание или повешение семерых членов факций, огульно обвиненных в буйстве и убийствах. Казнь состоялась в Пере, на противоположном берегу Золотого Рога. Но при этом двое дважды срывались с виселицы, так что монахи из близлежащего монастыря Св. Конона, не в силах видеть это ужасающее зрелище, противоречащее всем поверьям и моральным нормам, не допустили третьей попытки и забрали несчастных полуповешенных, на лодке перевезя их через Золотой Рог в святилище церкви монастыря Св. Лаврентия в северо-западной части Города.

В 1259 г. известному ритору Михаилу Оловолу за преданность искалеченному малолетнему царю Иоанну Ласкарису василевс Михаил VIII Палеолог приказал отрезать нос и губы, а когда несчастный попытался вновь дерзить царю и не признал навязываемой унии с католиками, его доставили в город в оковах и подвергли жестоким бесчеловечным пыткам. Не удовлетворясь этим, Палеолог приказал надеть веревки на шеи измученному Оловолу и еще десяти непокорным, включая царскую племянницу, а первых двух из этого десятка, как рассказывает Георгий Пахимер, — «обвешать овечьими внутренностями со всеми находившимися в них нечистотами», бить ритора по губам овечьими печенями и в таком виде, наводя страх, водить по всему городу. Это вызвало возмущение в обществе, выплеснулось в пасквили против согрешившего царя-клятвопреступнка, который так и не обрел прощения ромеев.

Даже тюрьмы воспринимались византийцами своеобразно. Показательно, что содержать где бы то ни было частные тюрьмы, как это было у латинов , в феодальной западной Европе, запрещал закон, а государственных тюрем как таковых в Ромейском царстве было немного. Если не считать столичные тюрьмы при Дворце и Претории , ими обычно служили некоторые подземные помещения, подвалы под домами официальных лиц Империи, крепостные башни или помещения бывших общественных бань, тесные сводчатые камеры или просто комнатушки, кишащие мухами и насекомыми. Здесь, нередко в тяжелых железных оковах, в грязи, духоте и зловонии, а иногда и во мраке, как это было в страшных казематах Анема во Влахернах, страдали неугодные правительству. Полное отсутствие света в таких подземельях, темницах в буквальном смысле слова, вызывало у заключенных тяжелые формы офтальмии вплоть до слепоты.