Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

Кольбер был удивительным человеком; он отличался глубокими познаниями в области литературы, науки и искусства, хотя, вероятно, сам считал эти области че­ловеческих знаний нс самыми главными в жизни, не­что вроде приложения к торговле. Способствуя разви­тию науки во Франции, финансист делал это прежде всего с целью привлечь мировые рынки. Он был членом Французской академии, и ее знаменитые fauteuils 2обя­заны своим существованием ему. ( Во Франции кресло в XVII веке имело почти мистическое значение. Сидеть в кресле в присутствии короля позволялось только его супруге, английскому королю Якову II и внуку короля, Филиппу Анжуйскому, когда тот стал монархом Испании.) Один из титулованных академиков принес для себя кресло на заседание Академии в Институт Фран­ции. Когда Академия собралась вновь, он обнаружил, что Кольбер обеспечил креслами всех сорок академи­ков. Министр основал в Риме на вилле Медичи фран­цузскую школу живописи и скульптуры, открыл в Па­риже обсерваторию и пригласил туда работать астронома Кассини; он также создал Академию наук, покупал книги для пополнения королевской библиотеки и, на­конец, являясь суперинтендантом строительства, руко­водил работами по реконструкции Версаля.

По своему характеру Кольбер был снобом. Его пред­ки, торговцы шерстью, казались ему недостойными, и он решил придумать что-нибудь поинтереснее. В это время вспомнили о нортумбсрийском святом Катбере. Коль­бер поручил д’Озье, королевскому специалисту по ге­неалогии, доказать, что он является потомком святого и его «шотландской жены Марии де Линдсей из Касл- хилл, Инвернесс», и представить в качестве свидетель­ства различные старинные документы. Злые языки го­ворили, что представленные бумаги выглядели так, словно десятки лет пролежали на дне моря; сильно под­порченные плесеныо, они едва читались; однако воз­ложенную на них роль документы сыграли. Генеалогия Кольбера была соответствующим образом зарегистри­рована, но отмежеваться от предков, торговцев шер­стью, ему все же не удалось, поскольку святой Катбср оказался сыном пастуха. Остается только гадать, знал ли об этом всемогущий министр. Затем он заменил на могиле деда в Реймсе надгробье со словом «шерсть» на старинный камень с надписью на древнем языке, гла­сившей о добродетелях покойного, Кольбера шотланд­ского происхождения: «Су gist Ly preux chevalier Richard Colbert dit Гу Ecossois/Priez pour l’ame de ly. 1300». 3Вско­ре после этого на могиле видели Кольбера с тремя его зятьями, герцогами. Все четверо стояли на коленях и горячо молились. Однако мадмуазель д’Ллигре, которую король заставил выйти замуж за старшего сына велико­го министра маркиза дс Сеньлэ, не перенесла такого мезальянса и умерла от разрыва сердца. У Кольбера было шестеро сыновей. В молодости они доставляли отцу не­малое беспокойство; но после его смерти их судьбы сложились благополучно: Сеньлэ стал министром во­енно-морского ведомства, маркиз де Бленвилль — су­перинтендантом строительства; трое выбрали военную карьеру и погибли на поле брани, еще один был архи­епископом Руана. Но все сыновья всемогущего мини­стра были довольно ленивы. Из братьев Кольбера один был епископом, другой генералом и третий, Кольбер дс Круасси, - талантливым дипломатом.

Хотя Кольбер был на двадцать лет старше короля, он относился к своему монарху с благоговейным трепе­том. Выезжая из загородного дома Со, этот влиятель­ный и властный человек, державший в страхе всю Фран­цию, брал с собой в парк кусочек хлеба и бросал его через канал. Если хлеб падал на другой стороне, это означало, что Людовике XIV будет в добром располо­жении духа, если хлеб падал в воду, Кольбер нс сомне­вался — грозы не миновать.

Общеизвестна ненависть Кольбера к войне. По силе страсти она была сравнима разве что с его ненавистью к Лувуа, военному министру. Этот ужасный человек был злым гением короля. Однако Кольберу приходилось с ним ежедневно встречаться и вместе работать. Король знал об их взаимной неприязни и использовал это в своих интересах, нс упуская при этом возможности при случае подразнить соперников. Однажды Лувуа, желая захватить портфель министра иностранных дел, погу­бил тогдашнего министра Помпона, украв у него пись­ма, подготовленные для короля, и сделав при этом вид, что тот намеренно держал короля в неведении. Людо­вик был в курсе того, что произошло на самом деле, но воспользовался ситуацией, чтобы избавиться от Пом- попа, который не отличался большим умом. Однако воп­реки ожиданиям Лувуа, король передал заветный пост брату Кольбера, Кольберу дс Круассп, чем, конечно же, вызвал ярость военного министра.

В начале правления Людовика XIV французская ар­мия представляла собой разношерстную толпу, не знав­шую порядка и дисциплины с феодальных времен. Два человека, Ле Телье и его сын Лувуа, ставший первым помощником отца, уже в 1654 году превратили ее в от­личную боеспособную армию, с помощью которой Лю­довик успению проводил свою внешнюю политику. Хотя Лувуа имел множество талантов, однако он не был ге­нием, иначе провел бы в армии основательную рефор­му. Он закрывал глаза на бесчисленные злоупотребле­ния, которых с каждым годом совершалось все больше и которые в конце концов стали для Людовика XIV кам­нем преткновения в его честолюбивых планах. Многие годы король, хорошо разбиравшийся в военном деле, контролировал министра и состояние дел в армии, но с годами Лувуа научился скрывать от монарха истинное положение вещей. Король, будучи сам по природе бес­предельно честным и откровенным, привык верить тому, что ему говорили. За годы его царствования разразились два величайших скандала — зверства в Палатинате и жестокие расправы с протестантами на юго-западе Фран­ции. И то и другое было на совести Лувуа. Прослышав про ужасы, творившиеся в Палатинате, Людовик XIV тотчас бросился искать Лувуа, прихватив в сердцах ка­минные щипцы из своих покоев. Вполне возможно, что король до конца так и не узнал, каким же был истин­ный размах преследования протестантов. После смерти Кольбера в 1683 году Лувуа занял пост суперинтенданта строительства и принял участие в реконструкции Вер­саче.

Ле Бреи родился в том же году, что и Кольбер, и проработал с ним большую часть своей жизни. Они были похожи тем, что не гнушались никакой работы. Ле Бре­на нашел канцлер Сегье, когда тому было десять лет и он рисовал на кальке сценки из Апокалипсиса. Канцлер определил юного художника в студию Вуе. В пятнадцать лет Ле Брен уже выполнял рисунки для кардинала Ри­шелье, а в двадцать три вместе с Пуссеном отправился в Рим. Пуссен остался в Вечном Городе, а Лс Брен через четыре года вернулся во Францию, находясь под силь­ным впечатлением от галереи Каррачи в Палаццо Фар- незе. Первый серьезный заказ он получил в 1649 году; ему надлежало украсить Отель Ламбер, парижский дом одного богатого государственного чиновника. Затем он работал для Фукс в Во-ле-Виконт; в 1662 году король сделал его главным придворным художником и пору­чил декоративную отделку Версаля. Кроме того, Ле Брен являлся директором крупной фабрики гобеленов, зани­мавшейся не только производством тканых ковров, но и практически всей меблировки для Версаля. Лс Брен хотя к числу первоклассных живописцев и не относит­ся, но был превосходным дизайнером. Почти вся обста­новка и убранство дворца: стулья, столы, ковры, от­делка, декоративные панели для стен,серебро, гобелены и даже замочные скважины выполнены по его ориги­нальным эскизам; он расписал потолки в Зеркальной галерее, а также в залах Войны и Мира, фасад малого королевского дома в Марли; Ле Брен создавал носовые украшения для галер и декорации для праздников. Кро­ме того, успевал писать огромные полотна на религи­озные и мифологические темы. Он любил аллегории и батальные сцены, но был довольно равнодушен к при­роде.