Михаил Владимирский - Афинская олигархия

Комиссия из членов Совета направилась в Пирей, чтобы взять Агората, однако несколько граждан выступили поручителями за него, и затем все они укрылись у алтаря в Мунихии (ibid., 23–24). Некто Аристофан из дема Коллид, один из поручителей, даже распорядился снарядить два корабля, на которых и Агорат, и его поручители могли бы бежать из Афин (ibid., 58), однако в замыслы самого Агората это не входило. Он предпочел добровольно отдать себя в руки Совета и сделал донос на стратегов и таксиархов, а также на ряд других граждан, в том числе и на своих поручителей (ibid., 29–30) [241] Лисий отрицает факт существования заговора и причастность к нему Агората, доказывая, что донос был полностью ложным, однако та поспешность, с которой за него, метека и сикофанта, вступились поручители, и то, что он назвал их имена в числе прочих, указывает на обратное. .

Надо иметь в виду, что Совет был настроен проолигархически, на что указывает его переизбрание Тридцатью на 404/403 г. почти в полном составе (ibid., 19). Поэтому все, на кого указал Агорат, были схвачены, за исключением тех, кто, подобно Фрасибулу, успел бежать. Арестованных судили уже после прихода к власти Тридцати тиранов, которые своей волей перенесли рассмотрение дела из гелиэи в Совет пятисот, причем сделали голосование открытым. При таком положении дел у подсудимых не было ни одного шанса на оправдание; они все были приговорены к смерти и казнены (ibid., 37,55–56).

Однако, несмотря даже на то, что оппозиция была так легко подавлена, олигархи продолжали сомневаться в своих шансах и не решались перейти к заключительному этапу государственного переворота, опираясь только на свои силы. Поэтому они обратились за помощью к Лисандру, осаждавшему Самос [242] Белох Ю. История Греции, Т. 2. С. 85; Соболевский С.И. Указ. соч. С. 132; Ferguson W. S. The Fall of the Athenian Empire //CAH, 2-nd ed., vol. V, 1979. P. 365–366. . Согласно Лисию, Ферамен нарочно затягивал созыв народного собрания, в котором должен был решаться вопрос о новой афинской конституции, до прибытия Лисандра с пелопоннесскими войсками (Lys., XII, 71–72).

Когда же это случилось, было созвано народное собрание, на котором лично присутствовал Лисандр. В ходе него Ферамен предложил избрать коллегию из тридцати лиц, к которой должно было перейти управление государством. Затем некто Драконтид [243] Драконтид упоминается в схолиях к «Осам» Аристофана (Schol. in Aristoph. Vesp., 157) как «человек скверный и многократно подвергавшийся осуждению впоследствии он вошел в число Тридцати (Xen. Hell., II,3,2). из Афидны огласил проект новой конституции (Lys., XII,72–73; Aristot. Ath. pol., 34,3).

Эти предложения вызвали многочисленные протесты со стороны граждан, и тогда Лисандр заявил, что афиняне не выполнили условий мирного договора (вероятно, имелось в виду то, что укрепления, подлежащие срытию, еще не были уничтожены до конца (Plut. Lys., 15)), и поэтому если предложение Ферамена и Драконтида не будет принято, то он станет смотреть на них как на нарушителей клятвы. Стало ясно, что выбора просто не остается, и многие граждане покинули собрание. Псефизма Драконтида была, тем не менее, принята, и коллегия Тридцати назначена.

Сделано это было следующим образом: десять человек указал лично Ферамен, десятерых назвали эфоры [244] Это было, очевидно, последнее постановление эфората, после чего он влился в состав коллегии Тридцати. , и только еще десять были собственно избраны собранием «из числа присутствующих» — т. е. тех, кто не стал его покидать после заявления Лисандра (Lys., XII, 76).

Мы не знаем содержания псефизмы Драконтида, в отличие от постановления Пифодора, положившего начало правлению Четырехсот (Aristot. Ath. pol., 29,2). Ксенофонт сообщает о назначении коллегии из тридцати номофетов для составления свода «отцовских законов», которые должны были лечь в основу нового государственного строя (Hell., II, 3, 1–2), Лисий и Аристотель говорят о переходе высшей власти в руки этой коллегии (Lys., XII, 73; Aristot. Ath. pol., 34,3). В принципе, само по себе назначение тридцати номофетов не могло вызвать бурных протестов со стороны граждан, так как подобное решение в создавшихся условиях было явлением вполне нормальным. Конечно, возможно и то, что в псефизме Драконтида содержалась развернутая олигархическая конституция, однако маловероятно, что этот факт не был отмечен ни одним из источников, кроме того, мы знаем из Ксенофонта, что такие важные решения, как составление списка трех тысяч полноправных граждан, принимались Тридцатью просто по мере политической необходимости (Hell., II, 3,18). Дж. Мунро высказал предположение о том, что последовательно существовало две коллегии Тридцати, одна из которых, та, что была избрана при участии Лисандра, являлась действительно законодательным корпусом, а затем появились другие Тридцать — уже как правительство, в несколько ином, чем указано у Ксенофонта, составе, причем при его формировании принцип выборности даже части коллегии был недопустим [245] Munro J.A.R. The Constitution of Drakontides. Р. 153–156. .

Эта гипотеза интересна, но не кажется нам достаточно основательной. В 411 г. события шли именно по такому сценарию: согласно псефизме Пифодора, была назначена коллегия тридцати номофетов, в которую вошли десять пробулов, эта комиссия выработала конституцию, которую приняло народное собрание, и таким образом власть перешла в руки Совета четырехсот. В 404 г. также была выбрана комиссия из тридцати человек для составления законов, в которую вошел комитет пяти эфоров. Они действительно занимались афинским законодательством. Однако ни о представлении на обсуждение какого-либо проекта конституции, ни об утверждении функций нового правительства (пусть даже это все имело бы вид чистой фикции, как например с принятием самой псефизмы Драконтида или судом над Фераменом) источники ничего не сообщают. Зато мы имеем свидетельство Ксенофонта о том, что коллегия Тридцати, избранная для составления законов, не публиковала никакого их свода, а вместо этого назначила членов Совета и других должностных лиц, а также арестовала сикофантов, которых, как и членов оппозиции, этот Совет осудил на смерть (Hell., II, 3,11–12). То есть мы видим, что Тридцать осуществляли функции реального правительства Афин. Аристотель добавляет, что Тридцать взяли себе в помощники десять правителей Пирея, одиннадцать стражей тюрьмы и триста слуг-биченосцев и распоряжались государством по своему усмотрению, «не считаясь ни с какими постановлениями, касающимися государственного устройства» (Ath. pol., 35).

Таким образом, можно сделать вывод о том, что коллегия Тридцати, получив в руки реальную власть, не слишком заботилась о ее наружной легитимизации, в отличие от режима, существовавшего в Афинах в 411 г. Это объясняется различием политической ситуации, обусловленным полной победой Спарты в войне. Тридцать действовали как любая из посаженных Лисандром декархий, основывая свою власть на терроре и страхе перед победителями [246] Ср.: Hignett C.A. Op.cit. P. 289; Whithead D. Sparta and the Thirty Tyrants. P. 111. Еще до прибытия отряда Каллибия в Аттике находились спартанские войска. Это был гарнизон под командованием гармоста Форака, расположенный в Пирее, бывшем в то время, по-видимому, практически автономным (Xen. Hell., II, 3,6). .