Нэнси Митфорд - Мадам де Помпадур [Madame de Pompadour]

Многие рассуждали о том, станет ли король получать отпущение грехов, будет ли он причащаться на Пасху, и все священники при дворе не жалели сил, чтобы его к этому побудить. Он их обнадежил, объявив, что весь великий пост вообще не намерен покидать Версаль и даже перенес охоту на другие дни, чтобы послушать службу. Он особенно ценил проповеди отца Гриффе, хорошо написанные и длившиеся не более чем три четверти часа.

В конце великого поста, когда моральное давление на короля достигло высшей точки, умерла мадам де Майи. После того как сестра прогнала ее от двора, она жила лишь для Бога и благотворительности, носила власяницу и всячески умерщвляла плоть. Она была в точности ровесницей короля — ей исполнился сорок один год. Услышав о ее смерти, король призадумался и пожелал узнать все подробности ее святой жизни в последние годы. Все эти события пришлись как раз на тот момент, когда мадам де Помпадур сама признала, что утратила для него физическую привлекательность, и казалось, грозили ей большой опасностью, так что 'при дворе затаив дыхание ждали, что будет дальше. Но ровно ничего не случилось. Королева ходила к исповеди и причастию в один из дней на Пасху, дофин с дофиной — в другой день, за ними принцессы, а король так и не пошел.

Как только кончился великий пост, начались обычные маленькие путешествия — король с маркизой собирали яйца, навещали козлят, играли в карты, он охотился, вместе они придумывали украшения для ее новых комнат. Для частного театра в Бельвю этот сезон оказался довольно неудачен. Герцог де Лавальер нетвердо знал тексты, но зато господин де Ласалль пел превосходно и был награжден постом губернатора провинции — эта новость сильно огорчила иных маршалов Франции, которые и сами не прочь были получить это место.

Делом посерьезнее был замысел Эколь Милитер — военного училища. Эта идея полностью принадлежала маркизе и должна была показать армии, что король проявляет к солдатам и к их благополучию истинное участие. Старики и калеки уже получили от Людовика XIV госпитальный комплекс инвалидов, а теперь его потомок создаст совсем рядом учреждение для их потомков — колыбель для героев бок о бок с их усыпальницей. Предполагалось набрать в училище пятьсот восьмилетних мальчиков из офицерских семей, которые имели право на дворянство, и дать им общее образование, включающее латынь и иностранные языки. В восемнадцать лет выпускники выходили в армию с офицерским чином. Финансовую сторону предприятия мадам де Помпадур согласовала с Пари-Дюверне, который выделил на него деньги; возместить их ему должен был доход с лотереи и налог на игру в карты. Король одобрил план, и теперь оставалось сделать свое дело господину Габриэлю. Он получил студию над Резервуаром в Версале и здесь построил громадный макет Эколь Милитер, которую задумали возвести на равнине Гренель, чтобы территория училища выходила на реку. Скоро в Сену поплыли по Уазе баржи с камнем, а по Марне — с лесом, который разгружали и складывали на будущем Марсовом поле. Строительство пошло полным ходом, и уже через пять лет в Эколь Милитер была принята первая группа мальчиков. Все было окончательно готово в 1770 году, а в 1784 году в списках появилось имя Буонапарте, Наполеоне, пятнадцати лет, явившегося для прохождения первого своего семестра. Из-за денежных затруднений Эколь Милитер получилась на треть меньше, чем было задумано, но все равно с тех пор никто уже не мог сказать, что Людовик XV не оставил долговечного памятника для потомков.

Поскольку церковь не сумела разлучить короля с маркизой, несмотря на весь религиозный пыл, столь мощно проявлявшийся в течение священного года, враги мадам де Помпадур поняли, что осталось надеяться только на другую женщину. Хорошенькое личико, умело подсунутое королю, должно сделать свое дело. Главным врагом маркизы, самым опасным и самым непримиримым оставался граф д’Аржансон, а к нему примкнула мадам д’Эстрад.

Эта кузина и наперсница, которую мадам де Помпадур привезла с собой в Версаль, теперь начала показывать свое истинное лицо. Она уже не так мило вела себя. Похоже, что ее съедала зависть. Несмотря на ежедневные проявления доброты со стороны маркизы, на бесчисленные привилегии из ее рук, это маленькое чудовище так и нацелилось жалом на свою подругу. Для начала она, при всей своей непривлекательности и обвислых щеках, попыталась вползти в постель короля. Однажды ночью в Шуази, когда больная мадам де Помпадур лежала наверху, король очень сильно напился — что случалось с ним крайне редко, — и мадам д’Эстрад получила его в свое распоряжение на час или два. Он потом так и не смог вспомнить, что произошло, но она не преминула рассказать маркизе, что ей пришлось защищать свою честь.

После этого мадам д’Эстрад принялась вместе с д’Аржансоном плести интриги против мадам де Помпадур — переносила сплетни, причиняла неприятности, опасная, какой может быть лишь близкая подруга. Она стала любовницей д’Аржансона и вскоре превратилась в самую могущественную женщину во Франции, кроме самой маркизы. Те, кому, подобно принцу де Круа, надо было проталкивать какое-нибудь дельце, должны были очень старательно оказывать ей почет. Некоторым она нравилась, например, де Круа. Она была умна, остроумна, знала двор как свои пять пальцев; несомненно, она питала к д’Аржансону искреннюю любовь. Однако ее отношение к мадам де Помпадур нельзя оправдать ничем.

Маркиза продолжала доверять ей даже после эпизода в Шуази и ни за что не хотела верить тем, кто пытался ее предостеречь. Она уговорила короля назначить ее фрейлиной к мадам Аделаиде, и этот пост принес мадам д’Эстрад неплохой доход и сильно повысил ее престиж в Версале. В 1752 году, когда дворцовый барометр все еще пророчил маркизе ненастье, д’Аржансон с мадам д’Эстрад почуяли возможность избавиться от нее. Они рассчитывали, что если им это удастся, то они получат такое влияние на короля, которое сделает их настоящими властительницами Франции.

Несколькими годами раньше мадам д’Эстрад устроила брак между одной из своих юных кузин, некой мадемуазель Романэ, и членом аристократического рода Шуазель. Мадам де Помпадур, которой всегда были дороги даже самые дальние родственные связи, пусть речь шла хотя бы о кузине кузины ее мужа, устроила для молодой пары свадебный пир в Бельвю. Она предоставила им этот дом на медовый месяц, роскошно одарила их и всегда была сама доброта по отношению к этой чете. Исключительно благодаря ей они вошли в кружок близких людей короля, часто сопровождали его в путешествиях, получали приглашения на ужин и так далее. Словом, они получали от жизни при дворе больше удовольствий, чем большинство придворных пар.