Альберт Зейдель - План Сталина: борьба за войну и против политики мира, 1927–1946. Книга 1 [калибрятина]

Понимали ли участники соглашения эти моменты в момент подписания договора? Конечно, они не могли их не понимать. Но дело заключалось в том, что Гитлер верил в то, что Сталин слабее его, а Сталин знал, что СССР в разы превосходит Германию в своей военной и экономической мощи.

Дальнейшие намерения Сталина были просты: нарушать положения секретного протокола и демонстрировать пренебрежение к интересам Германии. Такая политика неминуемо должна заставить агрессора попытаться военным путем указать зарвавшемуся партнеру его место и объяснить, «кто здесь главный». Вот тут-то вторая ловушка Сталина и захлопнется — Цель 2 будет достигнута.

4.7. Политика обмана

Пакт Молотова — Риббентропа и сопутствующие события легко трактовать, если под рукой имеются Цели Сталина, а также многочисленные документы того времени, в которых раскрываются подробности переговоров участников. Доступ к этой информации появился только в начале 90-х годов, когда СССР признал существование секретного протокола к пакту и приоткрыл архивы. В 1939 году ситуация была другой. Переговоры с Германией проходили под завесой полной секретности. Мир о них ничего не знал, и поэтому, когда в конце августа пакт с Германией был заключен, это стало громом среди ясного неба! Для всего мира это был шок, даже для членов Политбюро партии, что демонстрирует следующая цитата:

«Самое же главное состоит в том, что Сталин скрывал свои замыслы даже от большинства членов Политбюро вплоть до появления сообщений о предстоящем визите в Москву Риббентропа. О том, как складывались в этот период отношения между Сталиным и членами Политбюро, выразительно рассказывается в мемуарах Хрущёва.

22 августа Хрущёв приехал из Киева на дачу к Сталину. Там Сталин сказал ему, что скоро на дачу должны приехать все члены Политбюро и он сообщит им о завтрашнем приезде Риббентропа. Хрущёв так описывал последовавшую за этим сцену: “Сталин смотрит на меня и улыбается — выжидает, какое эта новость произведет на меня впечатление. Я тоже на него смотрю, считая, что он шутит: чтобы к нам да прилетел Риббентроп? Что он, бежать из Германии собирается, что ли? Сталин говорит: “Гитлер прислал о том телеграмму: «Прошу вас, господин Сталин, принять моего министра Риббентропа, который везёт конкретные предложения»”. И добавил: “Вот завтра мы его и встретим”.

Из этого фрагмента мемуаров отчётливо видно: во-первых, Хрущёв, бывший в то время членом Политбюро, ничего не знал о предшествующих тайных советско-германских переговорах. Известие о предстоящем прибытии Риббентропа в Москву явилось для него громом среди ясного неба. Во-вторых, поведав о предстоящем визите Риббентропа, Сталин представил этот визит как неожиданную инициативу германской стороны, даже ему, Сталину, непонятную до конца. На следующий день Хрущёв собирался поехать на охоту. Когда он сказал об этом Сталину, тот ответил: “Хорошо, поезжайте. Я с Молотовым приму Риббентропа и послушаю, а потом вы приезжайте с охоты, я расскажу, каковы цели Гитлера и каков результат разговора”. В охотничьем угодье Завидово Хрущёв встретил Ворошилова и целый синклит других военачальников — все они тоже оказались ненужными для участия в переговорах с Риббентропом. Компания развлекалась два дня, после чего Хрущёв вернулся с охоты и тотчас же направился к Сталину. “У Сталина должны были собраться все члены Политбюро, которые находились в Москве. Я похвастался своими охотничьими успехами. Пока готовили к столу наши охотничьи трофеи, Сталин рассказал, что Риббентроп уже улетел в Берлин. Он приехал с проектом договора о ненападении, и мы такой договор подписали. Сталин был в очень хорошем настроении, говорил: вот, мол, завтра англичане и французы узнают об этом и уедут ни с чем… Сталин… полагал, что это мы, СССР, перехитрили Гитлера, подписав договор”. Во время застолья Сталин сообщил членам Политбюро все детали намеченного раздела Восточной Европы. Он сказал, что, “согласно договору, к нам фактически отходят Эстония, Латвия, Литва, Бессарабия и Финляндия таким образом, что мы сами будем решать с этими государствами вопрос о судьбе их территорий, а гитлеровская Германия при сём как бы не присутствует, это будет сугубо наш вопрос. Относительно Польши Сталин сказал, что Гитлер нападёт на неё, захватит и сделает своим протекторатом. Восточная часть Польши, населенная белорусами и украинцами, отойдет к Советскому Союзу. Естественно, что мы стояли за последнее, хотя чувства испытывали смешанные. Сталин это понимал. Он говорил нам: « Тут идёт игра: кто кого перехитрит и обманет»”» (Выд. — Авт.) [12], В. Роговин, Мировая революция и мировая война.

Из этой цитаты вытекают определенные выводы об игре Сталина.

Во-первых , сам факт переговоров с Германией скрывался даже от ближайших соратников. Это говорит об их чрезвычайной важности для Сталина и о том, что с самого начала именно эти переговоры с Германией были нацелены на достижение договоренности.

Во-вторых , Цели Сталина должны были иметь еще больший уровень секретности, чем переговоры с Германией. Но даже уровень секретности переговоров с Германией делал информацию о них недоступной даже для ближайшего окружения. Это позволяет объяснить, почему Цели Сталина не имеют никакого документального подтверждения и могут быть установлены только на основе расследования.

В-третьих , эта цитата подтверждает наш вывод, что переговоры с Англией и Францией (Московские переговоры), которые широко освещались прессой и за которыми весь мир следил с огромным вниманием и надеждой, являлись просто дымовой завесой и игрой Сталина. Переговоры, которые велись с марта 1939 года до середины августа (5 месяцев!) и рассматривались как близкие к успешному завершению, были просто отправлены в корзину безо всякого сожаления и доли сомнения.

До сих пор они рассматриваются историками как некие судьбоносные переговоры, которые были сорваны из-за несговорчивости англичан и французов. Эти переговоры, конечно, были судьбоносные, поскольку провал их означал мировую войну и конец жизни миллионов людей. Но для Сталина они таковыми не были. Он довел предмет спора на этих переговорах до полного абсурда. Официальной причиной срыва переговоров стало отсутствие согласия. Кто не знает — никогда не сможет догадаться, в чём. В определении! В определении «косвенной агрессии». Значение этого определения перевесило значение жизней миллионов людей. Но удивительно даже не это, поскольку для Сталина человеческая жизнь не стоила ничего. Удивительно то, что до сих пор пропагандистские тезисы, подброшенные Сталиным для создания лживой картины тех событий, воспринимаются историками на полном серьезе.