Леонид Алексеев - Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

Старый город, где расположено древнее городище, находится у подножия Троицкой горы и состоит из Замковой горы, прилегающего к ней Низкого рынка (именовавшегося еще в 20-х годах XVII в. Старым рынком), Татарского конца (некогда Пятницкого) и Ваковского предместья. Названия улиц указывают на существование в прошлом здесь укреплений: Замковая, Подзамковая, Подзамковая на болоте, Завальная, Юрьево-Завальная. Если Замковая проходила, по-видимому, через замок, то. исходя из названий, остальные должны были его окружать «под замком», «за валом» и т. д. Эти улицы, действительно, расположены подковообразно, открытой стороной к р. Свислочи и охватывают снаружи пространство, занятое, судя по планам XVIII в., особой возвышенностью — «Замчищем», по периметру обнесенному валом [578]. Остатки последнего, отчетливо видимые еще в XIX в. [579], позднее были срыты.

Итак, Минский детинец омывался реками Свислочью и Немигой, был обращен напольной стороной к пологому склону Троицкой горы и занимал, по подсчетам Э. М. Загорульского, площадь в 3 га [580]. В Минске существовал и неизвестный исследователям «Окольный город». Так, польские ученые М. Балинский и Т. Липинский упоминают Верхний и Нижний замки, обнесенные валами и стенами, которые были сожжены царем Алексеем Михайловичем в 1655 г. [581]А. Гваньини о Нижнем замке в XVI в. не сообщал, и названные авторы полагали, что он возник только в XVII в. Исходя из топографии других одновременных городов, нам кажется несомненным, что этот окольный город существовал в Минске с домонгольской поры. Его следует искать, всего вероятнее, у самого подножья Троицкой горы, где в радиусе 300 м есть домонгольский слой, далее, на самой Троицкой горе — отсутствующий. Располагаясь полукругом, открытой стороной к детинцу, улицы современного города подчиняются здесь какому-то внешнему обстоятельству, ограничивающего их. Это и был, очевидно, вал окольного города, тянущийся полукругом по нижней части Троицкой горы. Просьба минских мещан, обращенная к Москве, отстроить им «город или острог», чтобы «в домишках своих жить бесстрашно», по-видимому, и относилась к укреплениям Нижнего замка, которые было необходимо возобновить [582]. Документы XVI–XVII вв. называют в окольном городе около десятка церквей, которые, судя по названиям, могли быть древними и, вероятно, отражают специфику занятий населения в данной части города. Так, ближайшей к детинцу улицей на посаде была Козьмодемьянская (сохранившаяся и поныне) с Козьмодемьянской церковью. Здесь же, очевидно, находилась и Козьмодемьянская гора, о которой также сообщают документы, но следов которой теперь нет [583]. Как и в Полоцке, здесь, по-видимому и жили кузнецы. Район Немиги — реки, расположенной в непосредственной близости от детинца, который она огибала, был заселен, очевидно, довольно поздно, так как все вещи, найденные здесь, относятся, если верить Д. Довгялло, к XVI–XVII вв. [584]В окольном городе, вблизи р. Немиги, позднее существовала церковь Рождества Богородицы на Немиге, которая, судя по названию (подобно Полоцку и другим городам), могла быть древней. О древнем Пятницком (позднее Татарском) [585]конце мы знаем немного. Документ 1660 г. свидетельствует о наличии там двух церквей — Параскевы-Пятницы и Никольской (судя по названиям они могли существовать и в долитовское время) и Татарских улиц [586]. Как известно, Пятницкая церковь в древнерусских городах обычно возводилась на торгу. Возможно, что так было и здесь, хотя вероятнее, торг первоначально находился на Нижнем замке — в районе современной Торговой улицы. Приведенные данные позволяют с наибольшей вероятностью реконструировать топографию древнейшего города (рис. 27).

В течение двенадцатилетних раскопок Минска, несмотря на большую мощность культурного слоя (5,95 м и более), удалось охватить площадь в 1760 кв. м [587]. Но хотя по изученности городских напластований Минск занимает в Белоруссии первое место, опубликованных работ о раскопках еще недостаточно, и все они носят либо информационный, либо популярный характер [588]. Раскопки выяснили, что Минск возник в XI в. первоначально как укрепленный пункт-крепость, призванный охранять Полоцкую землю на южных рубежах [589]. Город-возник среди гущи дреговичского населения, оставившего, как указывалось, в верховьях Свислочи и Птичи многочисленные курганы. Первоначально вал детинца был, по-видимому, незначительной величины (сохранилось его основание шириной в 14 м), но вскоре увеличен почти вдвое. Крепостные ворота находились в юго-восточной части детинца между двумя деревянными башнями. По валу шла, очевидно, крепостная стена. Было также обнаружено несколько городских улиц, мощеных деревом, которые с обеих сторон были окружены усадьбами горожан, огражденными частоколом, а иногда и плетнем. Центром усадьбы служил бревенчатый дом, сруб которого был положен «в обло». Вход в постройки (как жилые, так и хозяйственные) находился со стороны двора. Многочисленные находки позволили зафиксировать в городе ремесла: кузнечное, слесарное, ювелирное, деревообрабатывающее, гончарное, кожевенное, сапожное, косторезное, вероятно, ткачество и швейное. Кроме домашних промыслов, население занималось земледелием, скотоводством, рыболовством и собирательством.

Одна из широких улиц, мощенная деревом, перекрывала, как выяснилось, фундаменты и части стен небольшого четырехстолпного трехапсидного храма, который начали возводить в конце XI или, по-видимому (см. ниже), в первой половине XII в. Храм почему-то не был достроен и первоначально был заменен какой-то, вероятно, деревянной часовней, расположенной поблизости [590]. С нею, очевидно, следует связывать 21 погребение, обнаруженное внутри храма и вне его. Судя по разрезу, приложенному автором раскопок [591], эти погребения отношения к храму не имеют и впущены в его скрытые под землей части, когда само сооружение уже не существовало.

Наиболее интересным оказалось так называемое погребение княжны, по определению Д. М. Галуба, — 14–17-летней девушки, сохранившей частично одежду, по которой можно примерно представить, как одевались молодые минчанки в XII в.

Находки рисуют жизнь обитателей Минска весьма полно. Здесь и инструменты ремесленников (кузнечные клещи, бородки, ювелирные пинцеты, литейная форма, топоры, скобели, сверла со следами использования), и ремесленная продукция (сварные лезвия ножей, литые изделия из бронзы иногда со следами производственного брака, фрагменты долбленной деревянной посуды, кожаная обувь, а также обрезки кожи и т. д.). Многие предметы характеризуют подсобные промысла Минска (прядение, ткачество) и сельское хозяйство (земледелие, скотоводство). Зерно мололи, по-видимому, в каждой избе при помощи ручных жерновов, а обдирку зерна на крупу производили в особых ножных ступах [592]. Много обнаружено украшений, среди которых ранние (XI–XII вв.) еще близки курганным (город, вероятно, медленно порывал с деревней). Таковы лунницы, подвески-амулеты, просто подвески, перстни, браслеты, бусы и т. д. Некоторые находки как по абсолютной ценности, так и по качеству работы, несомненно, принадлежали зажиточной части населения и даже самому князю. Таковы некоторые виды колтов [593], золотой змеиноголовый браслет (75, 472 г) сложного плетения (рис. 28, 4). Непосредственно князю принадлежал костяной кистень с княжеским знаком, неверно именуемый В. Р. Тарасенко навершием посоха [594]. Предмет однажды ремонтировался, и знак был повторен на нем дважды, правда, уже «вверх ногами» (рис. 28, 3). Кистени с княжескими знаками в археологии известны [595]. Знак на минском кистене, пожалуй, ближе знакам Святополка и Ярополка Изяславичей [596]. Интересны и другие находки, характеризующие культуру, религию (рис. 29) и военный быт горожан.