Леонид Алексеев - Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.)

Кукенойс располагался на правом высоком берегу Двины в 338 км от Полоцка и состоял, подобно Герцике, из детинца (замка) — площадью 0,2 га, окольного города (предградья) — 0,4 га, укрепленного посада (3,4 га) и могильника [664]. Раскопками А. Стубавса установлено, что-древнейший слой памятника относится к XI — началу XIII в. [665], что в нем доминируют остатки срубных построек, многие из которых относятся к XI — первой половины XII в. и крайне близки аналогичным синхронным сооружениям в раскопках Полоцка, Новгорода и Старой Ладоги. Во второй половине XII в. элементы русского зодчества прослеживаются слабее, что автор раскопок склонен объяснять «включением местных славянских элементов в местную среду латгаллов и селлов» [666]. Основываясь на косвенных указаниях Генриха Латвийского, автор раскопок, с вероятностью полагает, что детинец Кукенойса был населен русскими, а в остальных частях города жили латгаллы и селлы [667]. Правильнее, по-видимому, считать, что в окольном городе и на посаде жило смешанное население, так как замок площадью 0,2 га не мог, естественно, вмещать дружину князя Вячко, обеспечивающую безопасность города в этой чужеземной стране. Судя по раскопкам, население Кукенойса занималось; земледелием, скотоводством, обработкой льна, прядением и ткачеством. Среди археологических находок имеются предметы домашнего обихода — шилья, сверла, ножи, ножницы, костяные гребни и т. д., оружие и снаряжение всадника и женские украшения [668]. Торговля Кукенойса также иллюстрируется раскопками, причем большое количество предметов поступало через Полоцкую землю. Упомянем волынcкие шиферные пряслица, свинцовую печать с изображением Георгия и Софии и с греческой надписью, стеклянные браслеты и многие виды бус [669]. Языческая религия местных племен (найдены различные амулеты, просверленные зубы животных и др.), по-видимому, уживалась в городе с православными веяниями (найден бронзовый крестик), проникающими в Кукенойс из Полоцка. Дальнейшие раскопки города и главное публикация найденного расширят наши предварительные представления о нем.

Подводя итоги, можно заключить, что расширение роли двинского торгового пути в XIII в. привело к образованию в латгальско-селлской среде двух укрепленных пунктов — Герцике и Кукенойса — сравнительно мощных форпостов полоцких земель на западе, первых принявших на себя тяжесть немецкой агрессии и какое-то время сдерживавших ее. Как показали раскопки, это были торгово-ремесленные центры, т. е. города в научном понимании этого слова.

Теперь обратимся к прочим поселениям Полотчины, принадлежность которых к разряду городов далеко не ясна.

На северо-западной окраине Полотчины, у литовских границ, в неприступном высоком месте, на перешейке между озерами Дривято и Новято располагался в домонгольское время небольшой укрепленный пункт Брячиславль — современный Браслав (Витебской области). Далекая крепость, похожая на сотни других, так и не удостоилась упоминания летописью, и первые сведения о ней находим в поздних малоизученных западнорусских летописях. Так, по летописцу Быховца «Кернус и Гимбут… собрали силы свои литовские и жемайдские и пошли на Русь к Браславу и Полоцку и много вреда русским сделали…» [670], и Браслав, следовательно, в это время (1065 г.) был русским городом. Русским был Браслав и около 1248 г., когда в 50 км от него к западу магистр Ернест воздвиг крепость Динабург на русско-литовской границе [671]. Однако, по-видимому, вскоре город перешел к Литве.

Двухлетние раскопки браславского городища (1955–1956 гг.) [672]выяснили, что город возник в начале XI в. (т. е. при полоцком Брячиславе (1001–1044 гг.), по имени которого, по-видимому, и назван) [673]на месте сожженного л. атгалльского поселка. Слой, принадлежавший последнему, небольшой мощности залегал на материке и датировался по находкам (односторонний гребень, ключ от замка типа А новгородской классификации, рис. 41–42, 17; лепная керамика, рис. 41–42, 20 и раннегончарная рифленая и т. д.) концом I тысячелетия н. э. (в основном X в.). Есть и некоторые побочные данные об этнической принадлежности аборигенов.

Так, состав стада первоначального поселка, например, по определению В. И. Цалкина, — типичный латгалльский, в котором преобладающее место занимала свинья, крупный же и мелкий рогатый окот второе и третье. Население охотилось на лося, благородного оленя, кабана, выдру и др.

Слой пожарища, перекрывший аборигенный слой, свидетельствовал о гибели поселка. Выше залегал слой, который можно связать с древней Русью (XI–XII вв.). Население занималось обработкой дерева (рис. 41–42, 2–3), кожевенно-сапожным ремеслом (рис. 41–42, 1, 6), слесарно-кузнечным (рис. 41–42, 5), ткачеством (рис. 41–42, 21–23) [674]шитьем (рис. 41–42, 5). Некоторые предметы свидетельствуют о занятости населения военным делом (рис. 43). Кроме а ого, довольно много изделий из кости (рис. 44). Несмотря на то, что население было уже древнерусским, состав украшений в значительной степени был латгалльским (рис. 43) и т. д. Можно думать, что население использовало паровую систему земледелия. Среди высеваемых культур первое место принадлежало ржи, второе — ячменю и лишь незначительное — овсу. В составе стада первое место занимает теперь крупный рогатый скот, второе свиньи, третье — мелкий рогатый окот. Охотились — по-прежнему более всего на лося.

Население живет в наземных бревенчатых домах, которым сопутствуют бревенчатые хозяйственные постройки, где хранили, по-видимому, зерно… Общий характер основного инвентаря позволяет считать, что в XI–XII вв. в Браславе жило русское население, пользовавшееся прибалтийскими вещами (рис. 43).

Литовский период жизни Браслава отражен верхним культурным слоем. Его распаханность и малое количество обнаруженных материалов позволяют ответить пока лишь на самые общие вопросы, связанные с населением древнего города в этот период, и с верхней датировкой памятника вообще. Изменение консистенции верхнего культурного слоя Браслава связанное, очевидно, с какими-то изменениями в строительной технике и хозяйстве в XIV–XV вв., большие отличия его керамики от посуды Новгорода и т. д., указывают на значительные перемены, происшедшие в жизни Браслава со времени его включения в Великое княжество Литовское. Среди зерновых культур первое место по-прежнему занимает озимая рожь и, следовательно, сохраняется паровая система земледелия. Среди яровых культур доминирует ячмень, затем овес (роль которого возросла), пшеница же отошла на второй план. Интересна находка зерен гороха и гречихи. В костном материале соотношение крупного рогатого скота, свиньи и других животных в хозяйстве осталось прежним.

В охоте же упало значение лося и некоторых других животных. Количество находок верхнего слоя, как сказано, ничтожно. Это либо ключи от лабиринтообразных замков XV–XVI вв. (рис. 42, 10), либо стрелы (рис. 43, 1–3), либо характерные сосуды [675]. Верхние горизонты слоя выпаханы, и мы можем лишь предположительно, по полному отсутствию следов наслоений XVI–XX вв. сказать, что жизнь на браславском городище, по-видимому, прекратилась в XV–XVI вв., чему не противоречат и письменные документы.