Александр Гваньини - Описание Московии

Таким образом, совершенно ясно, что властитель их вполне соответствует их нравам (подобно тому, как лягушки получили в цари аиста).

Но, кажется, этот государь московский, Иоанн Васильевич, в своей тирании преступает законы сверх меры (правосудие есть судья!), так что превзошел не только предшественников своих (которые творили это по нравам и обычаям народа), но и всех тех тиранов, которые были со времен до и после Рождества Христова вплоть до наших дней, как например, Нерона, Валериана, Деция, Максимина, Юлиана и всех прочих 74.

И в самом деле, хотя они также очень часто осуществляли беззаконную тиранию, однако, иногда более или менее сносную, а тирания этого государя — совершенно невыразима и проявляется жестоко и с короткими промежутками. Это мы и опишем добросовестно благосклонному читателю.

НАЧАЛО ТИРАНИИ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРЯ Иоанна Васильевича

В 1560 году от рождества Христова, после того, как великий князь Московский Иоанн Васильевич отнял у литовцев знаменитый город и крепость Полоцк, довольный успехом удачно проведенной кампании, он очень возгордился. Прежде всего он обратил внимание на продолжение

est. Imprimisque ad ea quae pater, avusque suus inceperant continuanda, et perficienda, animum apposuit: omnes nimirum Principes et alios quosvis Magnates castris, possessionibus et munitionibus exuere. Postea omnes magnarum et antiquarum familiarum viros, quos suae tyrannidi contrarios cernebat trucidare, de medioque tollere coepit.

Hujus igitur caedis et tyrannidis a magno viro Owzcinino, Demetrio nomine (filio illius Owczinae olim tutoris sui, qui in Starodub arce captus, Vilnae Lithuaniae Metropoli in vinculis mortuus est) exordium sumpsit, hoc modo.

Invitaivit eum sub amicitiae praetextu ad coenandum secum, ibique inter compotandum ipse magnus Dux vas quoddam ingentis capedinis impletum mellis liquore, illi Owczinino pro sanitate sua (prout gentis mos est) uno haustu jam temulento ebibendum obtulit, qui jam fere potu oppressus, ne medium quidem ebibere potuit, qua de causa magnus Dux perfidiam ei exprobavit, dicens: Siccine mihi domino tuo cuncta bona exoptas? Siccine me Principem tuum clementem diligis? Sed quia hic praebibere pro salute mea noluisti: ad cellarium meum ubi varii potus reconduntur vade, illicque pro incolumitate mea praebibes. Ille miser jam ebrius, verbis placidis magni Ducis, quasi fidelibus deceptus, ad cellarium cum his qui ad eum occidendum erant subornati perrexit, a quibus ibidem crudeliter suffocatus est.

Postridie vero ad domum praedicti Ovczinini magnus Dux (quasi rei ignarus) misit, mandans ut ad se veniret, uxor vero sua respondit, maritum hesterna die ad magnum Ducem coenatum profectum esse, et ab hoc tempore adhuc domum non rediisse, sic igitur res ubi fuerit, vel quo abierit praedictus Demetrius Ovczininus in dubio stabat.

Haec autem praecipua causa necis ejus erat: Fovebat quendam juvenem magnus Dux Theodorum nomine, Bosmani cujusdam nobilis filium, cum quo Sodomiam contra opus naturae (dictu nefandam) explebat, cum isto praedictus Ovczininus quadam die ad jurgia devenit, inter jurgandum autem (ut fit) hoc nefandum facinus ei exprobavit, dicens: tu Sodomia turpi Principi inservis, ego vero ex magna prosapia ortus, semper cum praedecessoribus magna cum laude et Reip. utilitate Principi servio.

Ille igitur juvenis tali ignominia affectus, ad magnum Ducem flens venit, Ovczininumque talia sibi exprobrasse accusavit. Et ab hoc tempore magnus Dux insidias struere coepit, quo modo Ovczininus de vita tolleretur, donec voti compos effectus est.

Porro hoc clanculario furtivoque mortis genere, plurimos magni nominis viros jugulare suffocareque procuravit, nemine contra talia ne quidem mussitare audente, donec Metropolitanus ipse re considerata, Episcopique et omnes equestres viri, ad eum convenerunt, expostulantes et interrogantes, quamobrem sic innocenter populum suum, insignesque viros, absque ulla criminis nota de medio tolleret, quorum conventu et persuasionibus per semestre anni spatium humanior et quasi mansuetior effectus erat. Interea tamen cogitare et moliri coepit, quo pacto suae Tyrannidi и завершение того, что начал его дед и отец: всех князей и некоторых других вельмож он начал лишать их крепостей, владений и укреплений, а затем и всех мужчин из знатных и древних фамилий, которые, по его предположению, были враждебны его тирании, стали убивать и устранять.

Эти зверские убийства он начал со знатного человека Димитрия Овчинина (сына известного Овчины, своего опекуна, который, будучи взят в плен в крепости Стародуб, умер в тюрьме в Вильне — столице Литвы) 75.

Было это так: пригласил его великий князь под личиной дружбы с собой вместе отобедать и сам поднес этому Овчине большую чашу, полную меда, чтобы он за здравие великого князя осушил ее одним духом (по народному обычаю). Но тот уже охмелел и не смог выпить чашу даже до половины, и за это великий князь обвинил его в вероломстве, сказав: «Так-то желаешь ты мне, своему владыке, всякого добра? Так-то почитаешь ты меня, своего снисходительного государя? Раз ты здесь не захотел выпить за мое здоровье, ступай в мою кладовую, где хранятся разные напитки, там ты и выпьешь за мое благополучие». И несчастный, обманутый ласковыми словами великого князя, как будто искренними, отправился, уже хмельной, в кладовую, и там люди, наученные убить его, зверски удушили.

На следующий же день великий князь посла л в дом упомянутого Овчинина (как будто бы ни о чем не зная) с поручением призвать его к себе; жена его ответила, что муж вчера ушел к великому князю и с тех пор не возвращался, и она не знает, в чем дело и где находится упомянутый Димитрий Овчина.

Главная же причина его убийства была такова: великий князь покровительствовал некоему юноше по имени Федор, сыну знатного человека Басманова, с которым, противно природе (грех вымолвить), устраивал содом. Упомянутый же Овчинин однажды с ним побранился и среди брани (как это бывает) осудил греховные поступки, говоря: «Ты для государя устраиваешь позорные оргии, я же происхожу из знатного рода, и я, и предки мои служили и служим государю к вящей славе и пользе государства».

Так вот, этот юноша, не стерпев поношения, плача пришел к великому князю и обвинил Овчинина в клевете. И с тех пор великий князь стал измышлять, каким образом лишить жизни Овчинина, пока не добился желаемого.

Потом он так же в глубокой тайне постарался многих людей знатного рода зарезать и удушить, и никто против таких поступков не посмел возразить даже шепотом. Наконец, сам митрополит, обдумав все, епископы и все дворяне пришли к нему, настойчиво спрашивая, почему без всякой вины он уничтожает народ свой и выдающихся мужей. После их прихода и уговоров он в течение полугода был как будто более человечен и кроток. Между тем, однако, стал он измышлять и обдумывать, каким образом набрать и навербовать слуг и придворных, пригодных для своей тирании, помощью которых он мог бы пользоваться при осуществлении жестоких замыслов. Итак, он придумал, что уже conformes servos et aulicos, quorum opera in explenda crudelitate uteretur conduceret et coscriberet. Finxit igitur se jam velle imperium abdicaturum, et Monasticam vitam religiose in pace transacturum, filiosque imperio praeposoiturum. Conventu itaque generali celebrato, nobilibus et proceribus imperii dixit: Ecce habetis duos filios meos legitimos haeredes, qui universo imperio nostro praeerunt. Vos vero omnes obedientiam suam et operam illis in juvando Regimine, et defendendis finitibus imperii praestabitis, si autem aliquid gravius acciderit, ad me concilium deferte, cum non longe a vobis in Monasterio abfuerim.

Confestim ergo peramplam aream extra civitatem Moscoviam delegit, et curiam in ea amplissimam cum innumeris aedificiis muro cinctam erigere fecit. Qua extructa arces praestantiores cum opimis annuis redditibus, ex universo imperio delectu habito sibi specialiter (sub praetextu monasticae vitae ducendae) appropriavit.

Cum itaque in curia praedicta omnibus necessariis munita et provisa, quasi imperio abdicato filiisque concesso, seorsimve maneret ingentem facinorosorum manum qui suas partes sequerentur, satellitumque coegit, et ad pristinum propositum quod nuper statuerat de excidendis, de medio tollendis antiquarum familiarum principibus viris rediit, ad omnesque et singulas arces, quarum praefectus magni nominis viros occidere proposuit.

Sexaginta plusve aliquando ex suae factionis satellitibus, equites, quasi praesidiarios cum literis misit, qui in arce tamdiu suo praetextu praesidii manebant, donec ejus praefectum a Principe neci designatum inopinate opprimerent, et membratim dissecarent. Et cum jam aliquem ex iis Principibus viris occidit, tunc et omnes cognatos, affines, fratres, et omnem denique progeniem, occidere et funditus extirpare facit. Et hoc modo plurimas Principales familias, monasticam vitam ducens, exterminavit, et postea imperium ut et prius administrare coepit.