Александр Гваньини - Описание Московии

при их приближении, нанося им увечья и удары. Перепуганные бабенки ринулись в поля и леса и, рассыпавшись повсюду, оглашали окрестности воплями и рыданиями. Итак, когда все владения упомянутого Ивана Петровича, некогда воеводы московского, были опустошены и до основания уничтожены, он заточил его жену в монастырь, а детей и всю его семью от мала до велика искоренил совершенно.

КАК ОН РАСПРАВИЛСЯ СО СВОИМ КАНЦЛЕРОМ

В том же, упомянутом выше, году, расправившись со столь знатным мужем и со всей его семьей, он жестоко расправился со своим канцлером по имени Казарин Дубровский. Его оклеветали, будто он, щедро подкупленный знатью и боярами, не отдал распоряжения везти военные орудия на телегах и лошадях, как было в обычае, так что это стало обязанностью возчиков великого князя. Великий князь поручил своим приспешникам произвести налет на дом упомянутого канцлера и самого его рассечь на куски (хотя преступление и не было доказано), что и было выполнено в мгновение ока. Княжеские приспешники неожиданно накинулись на сидевшего за столом с двумя сыновьями канцлера и беспощадно изрубили их топорами, а изрубив, бросили в колодец, бывший в его же дворе. Остался в живых третий сын этого канцлера, который в тот день, когда был убит его отец, был приглашен на какой-то пир. Услышав о зверском убийстве отца и братьев, он не осмелился вернуться домой, а почти целый год скитался в страхе. Когда же великому князю сообщили, что один сын канцлера Казарина остался в живых, он приказал искать его по всем областям и городам, пока не найдется. Когда его схватили и доставили в Московию, великий князь велел разорвать его на четыре части на четырех огромных колесах, придуманных для этой цели. Это орудие из четырех колес изобретено для пыток самим нынешним великим князем: к первому колесу привязывают одну руку, ко второму — другую, таким же образом — каждую ногу к остальным двум колесам. Каждое колесо поворачивают пятнадцать человек, и будь казнимый хоть железный, хоть стальной, но шестьюдесятью человеками, беспощадно тянущими в разные стороны, он разрывается на части. Сам же князь обычно созерцает самолично эту казнь, и когда человека разрывает, он громко кричит, ликуя, на своем языке: «Гойда, гойда!», как будто бы он совершил нечто выдающееся. Вся толпа знати и простонародья, стоящая кругом, обычно вторит своему государю теми же словами и рукоплещет. Ведь если он заметит кого-нибудь в это время с угрюмым и печальным лицом или услышит, что кто-нибудь не достаточно рьяно повторяет за ним «гойда, гойда», он тотчас приказывает своим приспешникам схватить и изрубить такого человека, приговаривая: «И ты, изменник, мыслишь заодно с моим врагом? Почему ты ему сочувствуешь? Почему скорбишь о смерти его?» и т. д.

SALES ET JOCI MAQNI DUCIS CIRCA MENSAM

Quicunque nobilium vel magnatum apud magnum Ducem inter prandendum turpius spurciusque jocatur, ille egregius peroptimusque et facundissimus aulicus censetur. Tales jocatores duo praecipui in aula ejus germani fratres Knesi Gwozdowie dieti erant, qui semper sales nefandos circa mensem exercebant, unus erat Andreas nomine Marschalcus, sive palatii magister, qui peste infectus, vitam exhalavit. Alter vero minor natu cubicularii munus obibat, hic quadam die turpissime cum magno Duce inter prandendum jocabatur, adeo ut magnus Dux nefandis dictis exacerbatus, a mensa ei discedere jusserit, interdum vero eo discedente caulis calidissima peneque bulliens de coquina ad mensam allata est, vocans igitur praedictum cubicularium, jussit se ei inclinari, et caulem illam calidam inclinato a collo post tergum infusit, qui pene combustus dolore urgente vociferare coepit, dicens: Miserere, miserere celeberrime Imperator. Postea discedere volentem, magnus Dux arripuit, cultelioque quo ad mensam utebatur, cum crudeliter in collum transfixit, a quo vulnere continuo ni terram prolapsus extractus est in atrium. Postea ei condolens magnus Dux, Italum Doctorem medicinae ocius accersiri jubet, eique venienti assurgens dixit: Dilecte Arnolphe Doctor (hoc enim nomen habebat) vade, auxiliare aliquid huic cubiculario meo, quem in jocando laesi. Doctor egressus exanimatum offendit, reversusque dixit: Rex et Dux magne, utinam tu sanus sis, ille vero jam de vita ad mortem translatus est, Deus autem, et tu magne Domine potens animam ei eripere, ego autem eam restituere nequaquam possum. Ad haec magnus Dux manu connivens dixit, vacat ergo canis, cum vivere noluit.

QUALI MUNERE MAQNUS DUX SUOS HONORAVERIT

Quodam tempore Boris Titow magni nominis vir, Palatinus Stariciensis, ad magnum Ducem post prandium mensae cubito innixum assidentem venit, honoremque secundum morem caput inclinando exhibuit, cui magnus Dux quasi congratulans dixit: Salve charissime Tite, salve mi fidelissime serve, dignus es о Tite aliquo munere a nobis honorari, accede propius, accedentique caput inclinare jussit, et cultello evaginato auriculam ei manu propria abscidit. Ille vero auricula privatus minime contradixit, sed humiliter magno Duci gratias egit, dicens: Salvus tu sis celeberrime Rex, Dux et Domine magne, quod me servum tuum secundum placitum tuum castigare digneris. Cui magnus Dux, accipe nunc hoc exiguum munusculum libenter, donec tibi aliud melius offeretur.

SOMNIORUM EQREQIUS INTERPRES MAQNUS DUX

Quidam nobilis Moscoviae in carcere aliquot annis detinebatur, carceris-que durissimi pertaesus, somnium sibi falso finxit, quasi Regem Poloniae

ОСТРОТЫ И ШУТКИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ЗА столом

Кто из бояр или дворян на пиру у великого князя шутит более грязно и безобразно, тот считается выдающимся, отличным и красноречивым придворным. Такими шутниками, в особенности, были при дворе его два родных брата князья Гвоздевы 80, которые всегда отпускали за столом непотребные остроты. Один, по имени Андрей, был маршалком или дворцовым управляющим, он умер, заразившись чумой. Второй же, младший, исполнял должность постельничего; как-то он безобразнейшим образом стал шутить с великим князем, так что тот, разгневанный непотребными словами, приказал ему уйти из-за стола. Но тут, когда он уходил, принесли из кухни горячую, почти кипящую похлебку; государь подозвал упомянутого постельничего и приказал склониться перед собой; он склонился, и государь вылил ему за шиворот эту горячую похлебку. Почти сожженный, тот начал кричать от мучительной боли, приговаривая: «Смилуйся, смилуйся, досточтимый император!». Когда он хотел после этого уйти, великий князь схватил его и безжалостно вонзил ему в шею столовый нож; он тотчас упал на землю от этой раны, и его вытащили в другую залу. Сжалившись над ним после этого, великий князь велел немедленно пригласить итальянца-медика; когда тот пришел, великий князь сказал ему, поднявшись: «Любезный доктор Арнольф (таково было его имя)! Ступай и помоги чем-нибудь моему постельничему, которого я ударил в шутку». Доктор, выйдя, застал его уже бездыханным и, вернувшись, сказал: «Царь и великий князь! Ты будь здрав, а тот перешел от жизни к смерти. Бог и ты, великий господин, в силах лишить его жизни, но я воскресить его не могу». На это великий князь, махнув рукой, сказал: «Ну и пес с ним, коли он жить не захотел!»

КАКУЮ МИЛОСТЬ ОКАЗЫВАЛ ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ СВОИМ

Однажды Борис Титов, муж знатного имени, воевода Старицкий, пришел к великому князю, сидевшему после завтрака, опершись локтем на стол, и воздал ему почесть, склонив, по обычаю голову. Великий князь, как бы благодаря в ответ, сказал ему: «Здравствуй, милейший Тит, здравствуй, мой верный раб! Ты достоин, о Тит, какой-нибудь милости от нас. Подойди поближе». Когда он подошел, великий князь велел ему наклонить голову и, вытащив из ножен кинжал, собственноручно отрезал ему ухо. А тот, лишившись уха, не возразил ничего, но униженно поблагодарил великого князя, говоря: «Будь здрав, досточтимый царь, князь и господин великий, за то, что ты меня, раба твоего, по милости твоей наказать удостоил». Великий князь ответил: «Будь доволен этой ничтожной милостью, пока не достанется тебе чего-нибудь лучшего».