Константи Зельин - Борьба политических группировок в Аттике в VI веке до н. э.

Этот аргумент, конечно, очень важен, но он не является вполне убедительным. Ведь источники по периоду Пятидесятилетия вообще очень скудны. Первый образец аттической прозы представляет собою Псевдоксенофонтова «Афинская полития», датировка которой спорна. Эпиграфические памятники не содержат указаний на переход земли из рук в руки. С другой стороны, если учесть развитие торговли и ремесла в Афинах V в., наплыв чужеземцев и передвижение аттического населения, которое в какой-то мере происходило, то мысль о сохранении неотчуждаемости земли в полной мере до 415 г. внушает некоторые сомнения.

Законодательная отмена неотчуждаемости земли в конце V в. едва ли не была бы отмечена в богатой литературе времени Пелопоннесской войны. Можно предположить также, что такой отмены юридического принципа не происходило, но что земля все же могла переходить из рук в руки. Однако и это остается только предположением.

Если же земельные участки лишь фактически сохранялись от поколения к поколению в руках одной и той же семьи, то это нечто иное, чем неотчуждаемость земли по закону. Недаром и Хэммонд, говоря о неотчуждаемости земли, считает нужным дважды прибавить слова «на практике» [482] N. Hammond. Land Tenure…, стр. 84, 96. .

Только о таком фактическом положении дел, а не о юридическом принципе, не о запрещении отчуждения земли свидетельствуют и главы труда Фукидида, на которые ссылается Хэммонд (II, 13–16). Также и тот факт, на который указывает Хэммонд, что демос Самоса конфисковал в 412 г. землю и дома у местных богачей (геоморов), еще не означает того, что земля на острове Самосе была неотчуждаемой [483] Thuс., VIII, 21; N. Hammοnd. Land Tenure…, стр. 83. .

С другой стороны, если принять вслед за Вудхаузом и Льюисом, что после сисахфии происходит мобилизация земельной собственности в связи с дальнейшим развитием обмена и денежного хозяйства, то остается непонятным, почему же от двух веков этого развития (VI — конец V в.) до нас не дошло известий о залоге или продаже земли, не сохранилось ни стел, ни надписей, свидетельствующих о такого рода сделках, как ипотека или продажа с правом выкупа.

Другое доказательство неотчуждаемости земли видят в юридических ограничениях, которые были установлены в тех случаях, когда в семье отсутствовали мужские представители рода, и в законе Солона о завещаниях, на который не раз ссылаются ораторы конца V–IV в. Конечно, в этих ограничениях следует видеть свидетельство о господствовавшей когда-то коллективной (родовой) собственности на землю [484] М. М. Ковалевский. Современный обычай и древний закон, т. I. М., 1886, стр. 153. , но можно ли считать обязательным тот вывод, что раз такие ограничения существовали в V в., то, следовательно, была и неотчуждаемость земли? Ведь эти ограничения, это «выработанное регулирование», по выражению Файна [485] J. Fine, Horoi, стр. 180. , оставались и в IV в., когда несомненно происходила мобилизация недвижимой собственности, когда о неотчуждаемости земли говорить не приходится. Вообще юридические нормы могут держаться еще очень долго после того, как исторические условия, вызвавшие их, изменились, после того, как и сами эти нормы утратили в какой-то мере свое прежнее значение. Правила наследования свидетельствуют о генезисе земельных отношений, о первоначальных их формах, но не о тех, какие существуют в позднейшее время [486] R. H. Lowie. Primitive Society. New York, 1961, стр. 216: сохранение собственности внутри рода ( sib ) не следует смешивать с собственностью рода. . Конечно, следует допустить, что в конце VII — начале VI в. коллективное начало в сфере земельных отношений имело другое значение, чем два столетия спустя, но то, что нас особенно интересует — грань в развитии распоряжения землею, остается невыясненной.

Файн опровергал взгляд Свободы на хозяйственную жизнь Аттики в VII–VI вв. тем соображением, что Свобода приводил в подтверждение своих положений известия, относящиеся не к Афинам, но к другим государствам (например стих Гесиода или законы Гортины на Крите). Но ведь и некоторые сторонники идеи существования неотчуждаемости земли в Аттике VII в. пользуются таким же методом, как, например, Хэммонд, когда он ссылается на закон на острове Левкада или на земельные порядки у локров [487] N. Hammond. Land Tenure…, стр. 83. . Конечно, из отношений, существовавших в других областях Греции, еще нельзя делать вывод о наличии таких же отношений в Аттике, но понятно, почему к таким сопоставлениям прибегают сторонники обеих противоположных точек зрения: относящихся к Аттике сведений, как о неотчуждаемости земли, так и о ее мобилизации уже в VI в., к сожалению, не сохранилось.

Все же аргументы Вудхауза и его последователей, не будучи строго доказательными, более соответствуют нашим общим представлениям о ходе развития древней Аттики, чем взгляды Свободы, Э. Мейера и других на быстрый рост денежного хозяйства и полную свободу в распоряжении землей.

Однако, если и допустить существование ограничений в распоряжении недвижимостью или даже вообще отсутствие свободы распоряжения ею, то ведь придется считаться с тем, что формы и степень неотчуждаемости земли, а также виды недвижимости могут быть очень различны.

Бартон дал в свое время обстоятельное описание жизни и обычаев жителей Ифугао в северной части о-ва Лусон (Филиппины) [488] R. F. Barton. Fugao Law. University of California Publications in American Archeology and Ethnology, XV. К сожалению, этот труд Бартона остался для автора настоящей работы недоступным. . Здесь родственная билатеральная группа (до третьей степени родства с отцовской и материнской стороны) контролировала распоряжение основными хозяйственными благами. Коллективное семенное владение важнейшими видами недвижимости и движимости является характерной чертой правовых отношений в Ифугао. Но в случае необходимости, например для покупки жертвенных животных, посвящаемых духу предка, или для лечения больного члена семьи, можно было продать те или иные объекты. Было два вида собственности… Продажа рисового поля, ритуального семейного наследия (золотых шейных украшений, сосудов для вина и пр.) и лесного участка могла быть произведена их владельцем только при условии полного согласия родственников и совершения особой церемонии ибуи-ритуального празднества в доме покупателя [489] E. А. Hoebel. The Law of Primitive Man. A Study in Comparative Legal Dynamics. Cambridge, 1954, стр. 102 сл.; cp. R. Lowie. Primitive Society, стр. 229. .

Но наряду с этим существовал и другой вид владения, которым отдельное лицо свободно распоряжалось, причем грань проходила не между недвижимостью и движимостью, так как в состав второго вида владений входило и недвижимое имущество (кофейные деревья, пальмы арека и др.). Для отчуждения объектов второго рода не требовалось согласия родственников.