Алексей Валеров - Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Гораздо труднее согласиться с мнением исследователя о том, что создание сказания как самостоятельного произведения следует связывать исключительно с Новгородом. Выше уже говорилось, что текст сказания оказался включенным в пусть и тесно взаимосвязанные между собой, но сразу две псковские летописи, общий протограф которых можно датировать 40 гг. XV в. [193] Развернутый вариант сказания, видимо, был известен и автору Псковской Второй летописи, текстуальную основу которой в части за XIV в. составили летописные своды еще более раннего времени, чем 40-е гг. XV в. [194] Следовательно, рассказ о море 1352 г. читался уже в общем протографе псковских летописей, составление которого может быть отнесено ко времени ранее середины XV в. [195] Учитывая, что в рассказ псковских летописей также интерполирован целый ряд оригинальных сведений, можно полагать, что описание мора было создано псковичем — очевидцем трагических событий и известно в составе псковских летописцев, начиная со второй половины XIV в. Последнее косвенно подтверждают и следы характерной для псковских записей середины XIV в. редакторской обработки в летописных статьях 1352, 1348 и 1343 гг. Как самостоятельный памятник, существовавший вне летописных сводов, сказание неизвестно. Поэтому автор созданной в первой половине XV в. Новгородской Четвертой летописи вполне мог почерпнуть сюжет о море для своего изложения, не только используя сведения дополнительно из псковского источника, но и напрямую передавая материал своего протографа.

Список статей, заимствованных в Новгородскую Четвертую и Софийскую Первую летописи из псковского источника, можно дополнить. Считаем, что сюда необходимо отнести запись под 6845 (1327) г. в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях в той ее части, где говорится об Александре Тверском. Новгородско-Софийская версия гласит: «И князь Александръ поиде изо Пскова върдоу, бывши въ Пскове 10 летъ» [196]. Эта запись почти дословно воспроизводит псковский текст. Псковская летопись содержит следующее известие: «В лето 6845. Князь Александръ поеха из Пскова в Орду, а жит Александръ во Пскове 10 лет» [197].

Помимо указанного заимствования летописи, восходящие к Новгородско-Софийскому своду, возможно, содержат еще одно извлечение из псковского летописного материала, хотя здесь может быть и иное толкование. Речь идет об известии 6835 (1327) г., которое в Софийской Первой летописи читается под заголовком «Щолканова рать» [198], а в Новгородской Четвертой обозначено как «Щолкановщина» [199]. Сведения об антиордынском восстании в Твери находим в псковских летописях также под 6835 (1327) г., причем в Псковских Первой и Третьей летописях они составляют единое целое с рассказом о конфликте из-за Александра Тверского псковичей с Иваном Калитой [200].

Л.В. Черепнин считал, что редакция «Щелкановщины», сохраненная в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях и отразившая текст середины XIV в., обработавший близкую к событиям 1327 г. тверскую запись, «была использована применительно к потребностям местного летописания» в Псковской Первой [201]. Иными словами, по мнению Л.В. Черепнина, текст Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописей, по сравнению с Псковскими Первой и Третьей, первичен.

Столь категоричен не был Я.С. Лурье. Он полагал, что известие о восстании в Твери в 1327 г. в Новгородскую Четвертую и Софийскую Первую летописи было взято «из неизвестного источника», возможно, тверского, хотя, по всей видимости, Я.С. Лурье допускал и то, что это был источник псковского происхождения [202].

О существовании особой, так называемой Второй, редакции Повести о Шевкале/Щелкане, вобравшей в себя псковский материал, пишет и Е.Л. Конявская. Признавая в целом тверское происхождение этой редакции и возводя ее к реконструированному А.Н. Насоновым своду Арсения середины XIV в., исследовательница указала на оригинальные чтения Повести в варианте Псковских Первой и Третьей летописях, отсутствующие в других летописных памятниках. К ним относятся начальная фраза монолога Александра Михайловича Тверского; рассказ о посажении князя во Пскове, заменяющий сообщение о Федорчуковой рати; отсутствие статей, разделяющих собственно Повесть о Шевкале и так называемую повесть о «взыскании» Александра Михайловича; именование ордынского царевича не Щелканом, а Шевкалом. По мнению Е.Л. Конявской, «псковская редакция Второй повести» была использована затем при создании текста Софийской Первой летописи [203].

Версия об использовании Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописями именно псковского рассказа нашла себе сторонников в лице Г.-Ю. Грабмюллера и В.И. Охотниковой, причем немецкий ученый текстологически обосновывает свое мнение [204].

Вероятнее всего, правы оппоненты Л.В. Черепнина. Его схема происхождения текста «Щелкановщины» в новгородско-софийских летописях имеет один серьезный изъян. Как считает Л.В. Черепнин, в Новгородскую Четвертую и Софийскую Первую летописи повествование о тверском восстании 1327 г. попало из источника, отразившегося в Ермолинской и Львовской летописях. Между тем в их основе лежал Московский великокняжеский свод 1479 г., составленный уже после создания Новгородско-Софийского свода. Следовательно, Новгородская Четвертая и Софийская Первая летописи не могли использовать великокняжескую версию Сказания о «Щелкановой рати», сохраненную в Ермолинской и Львовской летописях. Поэтому значительно больше дает сравнение летописных записей под 1327 г. в Новгородской Четвертой и Софийской Первой, с одной стороны, и Псковской Первой и Третьей летописей — с другой. При таком сопоставлении мы можем обнаружить, что псковский вариант чуть более пространен. В нем, в частности, содержится в конце описания разгрома «Щелкановой рати» похвальное слово, адресованное Александру Тверскому: «И тогда же бяше боголюбивый князь Александръ оунъ верстою, съвершенъ оумомъ, целомудръ душею, подъимя мало дроужине и поехавъ во Псковъ град, и псковичи его приаша честно и кресть к немоу целоваше, и посадиша его на княжение» [205]. Составитель Новгородско-Софийского свода, использовавший псковский источник, опустил эту фразу, так как в Новгороде, поддерживавшем в первой половине XIV в. Москву, политика Твери в отношении Золотой Орды и в том числе деятельность Александра Тверского, как отмечал Я.С. Лурье, не вызывала сочувствия [206].

На то, что текст «Щелкановщины» в Новгородской Четвертой летописи является вставкой, указывает дублировка известий о поездке Ивана Калиты в Орду, о приходе татарской рати на Русь, о бегстве Александра Тверского во Псков в статье 6835 (1327) г. [207], о чем писал еще Л.В. Черепнин [208]. Важным представляется и тот факт, что в Псковских Первой и Третьей летописях рассказ о событиях, начиная с избиения «Щелкановой рати» в Твери в 1327 г. и заканчивая возвращением Александра Тверского во Псков в 1332 г., представляет из себя связное цельное повествование, а в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях оно как бы разбито по годам и вклинивается между новгородскими известиями.