Сергей Сорочан - Ромейское царство

Царский дворец, кроме гарнизона тагм и императорских частей схолариев под командованием протоспафария или катепана , теперь охраняли несколько корпусов, называвшихся этерией — «дружиной». Служившие в них этайры считались ядром полевой армии. Вместе с другими схолариями они обычно сопровождали василевса в походах. Но нехватка людей ощущалась даже здесь. Поэтому в состав стражи вербовали македонцев, тюрок, хазар , арабов, франков, а позже норманнов-скандинавов, варягов . Во главе их стоял этериарх . Кроме того, охрану несли манглавиты — царские телохранители, вооруженные дубинами, секирами и мечами.

Формально «четыре царские стражи» — тагмы схол, экскувитов, арифмов и иканатов будут считаться главной ударной силой византийской армии вплоть до военных преобразований второй половины X в. Но, к сожалению, ликвидация мобильной армии после смерти Константина V приведет к разбалансировке военно-административной системы Империи и, как следствие, к негативным последствиям. Ополчения малоазийских фем оказались не в состоянии справиться с одновременной войной, которую пришлось вести и против арабов, и против болгар. Следствием стал ряд тяжелых поражений в конце VIII — начале IX вв., сопровождавшихся значительными человеческими, материальными и территориальными потерями византийцев.

Очередная стабилизация военно-административной системы Ромейского царства началась с 20-х гг. IX в. Известно, что при василевсе Феофиле, после проведения военной реформы по реструктурированию фем, увеличению их количества, в 840 г. вся армия насчитывала в общей сложности 120 000 человек, то есть несколько меньше того, что имела Империя в эпоху прославленных походов Юстиниана I, но примерно столько же, сколько было в войсках жилистого храброго коротышки, «ромейского крестоносца» Ираклия I. В военных действиях, при обороне или в небольших вторжениях, рейдах, случалось, принимали участие до восьмисот воинов, очень редко — пару десятков тысяч. Предпочтение, как и прежде, отдавалось быстрым, разрушительным набегам на вражескую территорию с целью нанесения экономического ущерба, уничтожения запасов материальных ресурсов, объектов инфраструктуры, захвата пленных. Но, уступая количественно, ромейская армия этой эпохи несомненно превосходила качеством, оставаясь живой, динамичной и подверженной изменениям системой. Следует особо отметить, что во многом именно мужеству крестьян-стратиотов, к тому же не требовавших постоянного государственного финансирования, Византийская империя обязана своим спасением от «мусульманского апокалипсиса» VIII–IX вв. Мудрые системные преобразования и верно вложенные деньги, как известно, вообще решают многое.

К этому надо добавить, что уже после 620-х гг., в правление василевса Ираклия и последующие примерно двадцать лет была достигнута большая централизация финансовых учреждений Ромейского царства, отчего значительные налоговые ресурсы были объединены для более эффективного использования, в том числе для нужд обороны, выхода из кризисной политической и финансовой ситуации. Сбором налогов теперь стали заниматься в основном имперские чиновники в провинциях, а не города, которые теряли прежнюю роль основных посредников в сборе налогов. Ведомство «священных щедрот» (sacrae largitiones) было упразднено как самостоятельный секрет-департамент, префектура Иллирик тоже практически исчезла вместе с потерей ее территорий на Балканах в 610-630-е гг., а префектура претория Восток была разделена на отдельные подразделения во главе со своими управляющими — логофетами , подчиненными непосредственно василевсу и сакелларию — главному царскому казначею, управлявшему имперской экономикой и финансами. Сократившееся имперское правительство действовало достаточно эффективно вне зависимости от того, кто оказывался на троне.

Выпуск денег был централизован в Константинополе. За исключением Сицилии и Рима, большинство монетных дворов — оффицин в провинциях были закрыты. В широкое обращение поступила новая полноценная серебряная монета — гексаграмм (дословно «шесть граммов»), которая приравнивалась к 1/12 части золотого солида. Унификация монетного дела явилась показателем роста могущества государства, обладавшего единым развитым денежным рынком.

Важной чертой VII в. стал процесс эллинизации или, точнее, грециизации Византийской империи, а значит, создания единой культуры новой эпохи. Носители греческого языка постепенно побеждали, особенно с VI в., когда греческий стал языком законодательства: последним законодательным сводом стал Кодекс Юстиниана, обнародованный в 529 г. Но именно в начале правление Ираклия делопроизводство было окончательно переведено на греческий язык, а в 629 г. латинский римский титул — император заменен народным греческим наименованием правителя — василевс. Он навсегда останется единственным официальным названием царя ромеев. Титул кесарь («цезарь») утратил свой императорский характер. Приблизительно в то же время древней римской традиции был нанесен смертельный удар — греческий язык, на котором, если не считать Италии, уже давно говорили народ и Церковь Византии, стал государственным языком, а прежний символ Юпитера — орел был сделан гербом василевсов. Уже император Маврикий не знал латинского языка, а через одно поколение в Ромейском царстве его знали только ученые.

Религиозное инакомыслие, как и некоторые массовые, но не греческие языки — сирийский, коптский по большей части исчезли вместе с беспокойными землями Сирии и Египта, к середине VII в. отторгнутыми от Византии. С переходом монофиситов под власть халифов Ромейское царство становится более однородным, консолидированным в религиозном, идеологическом плане, а состояние неуверенности в будущем, тяжкие испытания «темных веков» необычайно усилили религиозный энтузиазм его населения, укрепили веру в Бога, иконы, святые реликвии и заступничество святых. Можно сказать, произошло окончательное огречение и оцерковление всей общественной жизни, что сформировало новый облик христианской Империи. Примечательно, что именно в это время в византийских сочинениях, даже произведениях Отцов Церкви, таких как Максим Исповедник , появляется собственно термин «Византия». Теперь он противопоставляется термину ромей, под которым начинают понимать не «греков», а обитателей римского Запада.

Таким образом, в условиях арабской опасности Ромейское царство сумело быстро перестроиться, восстановить и сконцентрировать свои силы, более того, в очередной раз продемонстрировать свою поистине уникальную жизнеспособность. Действительно, доходы Империи упали почти до четверти, а численность населения уменьшилась до 7-13 млн. жителей (примерно 9 человек на 1 кв. км.). Географические рамки ее территории сократились почти в два раза, составив в VIII в. 700 000 кв. км., то есть ограничились Балканами, Крымом и Малой Азией, наряду с эгейскими островами, Критом, Кипром и частью южной Италии с Сицилией (Карта 2). Зато она стала более компактной и быстро научилась обходиться без утерянных окраинных восточных провинций. Более того, защищать ее границы стало значительно проще. Самое главное, Романия, став сильно милитаризованной, могущественной страной, сохранила свои ядровые земли в Малой Азии и на Балканском полуострове, покрыла их сетью магистральных стратегических дорог, укрепленных постов, маршевых военных лагерей, базами, гарнизонами в важных ключевых пунктах. Теперь судьба Ромейского царства во многом решалась именно на полях битв в Малой Азии и Фракии. Она гораздо больше зависела от этих ядровых земель, причем, надо заметить, при всех потерях по-прежнему оставалась крупнейшим средневековым государством, к тому же более цельным, сильным и сплоченным, чем прежде. Ее владения теперь не были опасно разбросаны вширь на три тысячи километров по Средиземноморью. Называть эту Романию «обглоданным скелетом» Восточной Римской империи, как делают некоторые византинисты, едва ли справедливо. Для сравнения можно заметить, что Византийская империя вместе с землями, находившимися под ее влиянием, все еще превосходила арабский халифат Омейадов в середине VIII в. и почти равнялась Западной франкской империи Карла Великого в пору ее наивысшего могущества на рубеже VIII–IX вв.