Сергей Сорочан - Ромейское царство

Тем не менее, новый Патриарх Иоанн XI Векк (1275–1282 гг.), бывший хартофилак, ловкий и многосторонне одаренный человек, стал активно выступать ярым приверженцем Лионской унии, чем возбудил к себе всеобщую ненависть. Его поддерживала лишь близкая к царю придворная знать, чиновничество, высшие православные иерархи, часть рафинированной византийской интеллигенции, а также те купцы, что вели прибыльную для них торговлю с Западом. Но голос врагов унии — арсенаитов звучал все громче, сторонники Векка могли держаться только за счет репрессий, которые василевс-униат обрушивал и на виновных, и на невинных.

Вскоре дискуссии и столкновения перенеслись на улицы, площади и рынки Константинополя. Раздоры накалили страсти до предела. «Отчуждение простирали до того, — вспоминал Георгий Пахимер, — что не хотели ни из одной посуды пить, ни вместе разговаривать». В городе, наподобие антиправительственных «листовок», множились, распространялись памфлеты и пасквили, порочащие василевса-отступника и его приближенных. Новый литературный жанр получил название василография. Раздраженный, царь в огромных количествах собирал доносы, так называемые просангелиаис на противников Лионской унии, преследовал и самым жестоким образом наказывал недовольных — клириков и мирян, бедняков и вельмож. Причем монарх не щадил даже собственных друзей и ближайших родственников, членов семьи из числа тех, кто не разделял его точку зрения. В связи с этим к своей дочери, болгарской царице Марии вынуждена была уехать даже любимая сестра Михаила, Ирина, в монашестве — Евлогия, решительная противница унии, которая стала плести интриги против василевса при болгарском дворе. Становившийся все более неискренним и подозрительным, государь сеял террор, боясь за свою власть. Историк Георгий Пахимер записал: «Исступленный дикими мыслями и подозрениями, он производил ужасы». Обещания, на которые прежде был столь щедр василевс, теперь оказались напрочь забыты. Его двуличная политика, — не меняя вероисповедания хитрить и заигрывать с папскими легатами, — помогла выиграть время, укрепить положение Ромейского царства, но бесконечно так продолжаться не могло. Папа больше не верил обещаниям и требовал дальнейших реальных, конкретных уступок Риму в вопросах веры. Следует также учесть, что православные Болгария и Сербия нашли в случившемся прекрасное религиозное оправдание для войны с Михаилом VIII Палеологом. Чтобы сдержать их, он вынужден был в очередной раз пригласить на помощь монголов, стремительное вторжение которых нанесло болгарам непоправимый, роковой урон.

В скором времени стало ясно, что объединение Латинской и Греческой Церкви не состоялось. В 1281 г. византийцы и латины, рыцари Карла Анжуйского, презревшего запрет Папы поднимать меч против христиан Константинополя, сошлись на севере Балкан, у византийской крепости Берат в ожесточенной битве, которой Михаил Палеолог постарался придать характер «священной войны», понимая, что в случае поражения возможно вновь восстановление Латинской Романии. Во всех церквах ромеи молили о победе и она пришла, в очередной раз спасая Ромейское царство. Но уже через год Папа римский Мартин IV, француз по происхождению, слепое орудие в руках Карла Анжуйского, отлучил василевса от Церкви и предал его анафеме как схизматика, главного виновника фактического разрыва Лионской унии, государя, не сумевшего сдержать клятвенного слова, данного на Соборе. Все жертвы, принесенные несчастным императором ромеев, два десятка лет кропотливой работы по примирения Рима и Константинополя были сведены на нет, а Ромейское царство брошено в одиночестве перед лицом его врагов.

Не помогло даже то, что весной 1282 г. на Сицилии, где собирался огромный десантный флот анжуйцев против Константинополя, неожиданно вспыхнуло кровавое антифранцузское народное восстание, известное как «Сицилийская вечерня»: оно началось в Палермо, когда в пасхальный понедельник колокола звали к вечерней церковной службе. Ненавистные анжуйцы были перебиты и изгнаны с помощью сил короля Арагона Петра III. Субсидируемый потоком византийского золота, он нанес Карлу Анжуйскому спасительный для Ромейского царства удар в спину, после которого тот умер через три года сломленным человеком. Тем не менее, с юга Италии анжуйцы не убрались и вступили в продолжительные, изнурительные войны с королевским домом Арагона и византийцами.

Ромеи не простят своему царю унию, предательство величайшей святыни — веры отцов, тюрьмы и казни. Отступник скончается в 58 лет от скорой тяжелой болезни во время очередного похода в Эпир против непокорных латинов, но сын и наследник, Андроник не решится везти тело отца (восстановителя Ромейского царства!) для захоронения в столицу, вполне справедливо опасаясь беспорядков. Прах императора, который в глазах православных и католиков умер еретиком, проклятым Патриархом и Папой, без церемоний будет погребен в крипте кириакона фракийской Силимврии. Он так и не будет перенесен в спасенную им столицу — ромеи утверждали, что земля не принимала его и труп лежал в гробу черный и раздувшийся.

Реакция не замедлила последовать. В правление сына Михаила, кроткого и очень набожного Андроника II Палеолога (1282–1328 гг.) противники унии были возвращены из ссылок и превозносились как мученики за Православие. Свобода Восточной Церкви больше не ущемлялась, влияние ее и особенно монашества выросли. Византийские обители и материально, и духовно вступили в свой золотой век. Иоанн XI Векк, главный поборник церковного единства греков и латинов, удалился в монастырь и отрекся от патриаршества. Тяжелый духовный кризис с виду был вроде бы преодолен. Константинопольский патриархат остался центром православного мира. Но и сменившие друг друга четыре последующих Патриарха (с 1282 по 1303 гг.) не смогли восстановить мир в Греческой Церкви. Один из них, Григорий Кипрский (1283–1289 гг.), светский человек, едва ли не силой втащенный Андроником II на патриарший трон, с горечью вспоминал в своей автобиографии: «…каждый предпочитал собственные удовольствия и почести божественной пользе, Церковь исполнилась смятения и бесчинств, управлять и распоряжаться там нравилось всем, а подчиняться канонам — никому, так что подтвердилась правота Платона: не каждому полезна свобода». Едва возродившись, Ромейское царство, несмотря на виртуозную дипломатию, входило в XIV в. в ухудшившихся внешних обстоятельствах, в предчувствии тяжелых испытаний, растеряв былые надежды.

Во внешней политике Андроник II тоже поменял ориентацию отца и вовсе перешел к глухой обороне. Военных способностей он не имел, полководцам не доверял, поэтому грохоту сражений этот высокообразованный император предпочитал занятия финансами, литературой, а высшие государственные посты, места советников предоставил людям сугубо гражданским. В их числе можно было найти таких знаменитых ученых-энциклопедистов, людей высоких интеллектуальных способностей как Никифор Хумн, Феодор Метохит и Никифор Григора . При них Константинополь, несмотря на политический упадок, все же еще удерживал позиции интеллектуального центра мира.