Сергей Сорочан - Ромейское царство

С собственными Патриархами василевс не ладил и имел от них не столько помощь, сколько епитимии и унижения. Сторонники смещенного Патрараха Арсения Авториана — арсенаиты открыто поносили его. Они отвергали всякое вмешательство царя во внутренние дела Церкви и отказывались признавать новых Патрархов. Тяжба с ними, раскол, растянувшиеся на десятилетия, стали печальной приметой эпохи. Арсенаитов массово поддерживали азиатские ромеи, не простившие Михаилу VIII ослепления Иоанна IV и узурпацию трона.

Надо было проявлять большую дипломатическую умелость, чтобы, маневрируя, способствовать возрождению государства, вносить раздоры в ряды врагов, среди которых наибольшую угрозу с 1266 г. стал представлять амбициозный младший брат храброго и набожного французского короля Людовика IX Святого, чрезвычайно умный, холодный, жестокий, не веривший ни Бога, ни в черта Карл, граф Анжуйский и Прованский. Именем покровительствовавшего ему Папы римского он захватил юг Италии и Сицилию и, в союзе с князем Ахейским, герцогом Афинским, Венецией, Сербией и Болгарией покушался на владения Ромейского царства, мечтая не только о реставрации Латинской империи, но о покорении всего мира. Это было тем более опасно, что сбежавший из Константинополя жалкий Балдуин II женил своего сына Филиппа на дочери могущественного графа и в виде брачного подарка изворотливо отдал ему город, которого уже не имел. Желая обрести этот «подарок», Карл Анжуйский даже вступил в переговоры с такими потенциальными союзниками как Венеция, султан сельчуков, князь Армении и монгольский великий хан. Княжество Морея в центре и на юге Пелопоннеса превратилась в главный плацдарм лихорадочно готовившейся военной экспедиции против ромеев. Перед лицом таких грозных объединенных враждебных сил на Западе и на Балканах будущее Ромейского царства представало в мрачном свете. Даже неожиданная гибель флота Карла, в щепки разбитого на редкость свирепой бурей у берегов Сицилии, казалось, лишь отодвигала неизбежное.

Парализовать стремительно надвигавшуюся угрозу можно было только рассчитывая на поддержку Римского папы, которого втайне не могли не начать тревожить столь феноменальные успехи ненасытного Карла Анжуйского, слишком быстро лепившего свою империю. Однако Папа не желал признавать греческого императора-еретика, претендовал на верховное руководство единой Церковью и всеми способами добивался подчинения Константинополя Риму. Отсюда отчаянный дипломатический шаг до предела обеспокоенного Михаила Палеолога — примирение с главным, как ему казалось, противником греков — папским престолом. Желая с его помощью установить, наконец, мир с латинским Западом и подорвать агрессивные намерения твердолобого, заносчивого Карла Анжуйского, василевс предложил давнюю приманку византийской политики по отношению к Риму — соблазнительную идею решить все проблемные вопросы путем унии , что, еще раз напомним, в переводе с латинского означало «союз, единение» Православной и Католической (Латинской) Церкви. Как дипломат, — возможно, самый блестящий в истории Византии, — он не видел другого выхода для перемены настроения Папы, наставника западных государей, и, тем самым, сохранения безопасности Ромейского царства.

6 июля 1274 г. во Франции, на церковном Соборе в Лионе — бывшем римском Лугдуне трое чудом добравшихся посланцев василевса (один из двух отправленных кораблей вместе со всеми дипломатическими подарками и самими послами утонул во время бури) подписали соответствующий документ с Папой Григорием X, который проявил себя выдержанным, изощренным дипломатом, нашедшим действенные пути давления на Византию. Свершилось, как всем казалось, величайшее событие. Впервые за истекшие 220 лет Восточная и Западная Церкви вступили в тесный и вроде бы неконфликтный контакт друг с другом. Великий логофет Георгий Акрополит от имени Михаила VIII принес присягу на верность латинскому исповеданию, признал католический Символ Веры — Кредо, верховенство Римского пастыря над всем христианским миром, право апелляции на его имя и необходимость провозглашать Папу во время богослужения. Взамен Григорий X пообещал примирить страны Запада с Ромейским царством и оказать ему столь желанную помощь.

Но дальше слов дело не пошло. Мимолетное объединение фактически осталось на бумаге. Ухищрения, к которым прибег василевс, не оправдали всех его надежд. Правда, Михаил VIII получил кое-какие политические выгоды, которые действительно помогли защитить Ромейское царство от завоевательных планов Запада. С благословения Папы удалось очистить многие эгейские острова и Пелопоннес от остававшихся там латинов, чему помог союз с Генуэзской республикой и католическим Арагоном, мощным феодальным королевством Пиренейского полуострова, и с их помощью, а также с помощью интриг и золота сдерживать напор самого могущественного государя Европы — Карла Анжуйского. Тот лишился морального оправдания для запланированных им военных действий против Империи ромеев и реставрации власти франков на Востоке. Кусая в бешенстве свой скипетр, он вынужден был смириться перед запретом Папы нападать на греков.

К сожалению, цена достигнутого василевсом путем блестящего дипломатического хода оказалась слишком велика. Подлинного примирения между Ромейским царством и католическими странами достичь так и не удалось. Не мусульмане, а христиане-католики, латины оставались на тот момент самыми злейшими врагами православных христиан. Не затухавшие военные действия на Балканах, в западной Греции и на островах эгейского Архипелага вспыхнули с новой силой. Страна сепаратистки настроенных греческих магнатов, Фессалия, особенно активно продолжала сопротивляться объединительным устремлениям византийского царя. Самое главное, навязанная василевсом Лионская уния не прекратила полемику внутри Церкви, надолго расколола ромеев на враждующие лагеря, привела к распрям, более того, к бурной смуте, ослабила византийское общество, ожидавшее теперь неминуемого наказания Небес за совершенный царем-предателем тяжкий грех. Патриарх Иосиф I Галисиот (1267–1275 гг.) в ярости отказался утвердить дионский документ, за что немедленно впал в немилость государя и вскоре был смещен. Большинство православного духовенства, особенно рядовые священники, а также монашество не признали оскорбительного соглашения. Всего лишь через тринадцать лет свободы они не хотели снова надевать ярмо франков в каком бы то ни было виде, отказывались провозглашать Римского папу в храмах и тем более изменять освященный веками порядок греческого богослужения и обрядов. Против церковного единства с грубыми, неотесанными, презренными западными варварами-еретиками, — а именно так привыкли в Византии воспринимать латинов, — выступала большая часть верующих, которые не забыли, не простили осквернения церквей крестоносцами и насилий над женщинами, стариками и детьми. С крайним недоверием к униатской идее отнеслось мелкое ремесленное и торговое население ромейских городов, интересы которого ущемляли предприимчивые, эгоистичные италийские купцы, а также византийские крестьяне, хорошо помнившие тяжелые времена унизительного латинского господства, истоптавшего душу народа. Михаил Палеолог явно недооценил характер и настроения своих православных подданных.