Сергей Сорочан - Ромейское царство

Все, что с таким трудом копили рачительные никейские императоры, исчезло в одночасье в «горниле восстановления». Как отмечал современник, Михаил VIII «…боготворил всем, и из большого, прежде накопленного богатства, черпал обеими руками». Деньги расточались на свадебные подарки иностранцам и «на чрезмерные почести чужим народам», к которым снаряжали массу посольств. Поддержка статуса великой державы, ее новые обязанности требовали больше сил и средств, чем те, которыми Ромейское царство реально обладало в то время. Как верно отметил Георгий Острогорский, «…в героической борьбе была отвоевана позиция, которую однажды уже оказалось невозможным удержать». Как и во времена Мануила Комнина Ромейское царство вновь взвалило на себя непосильное бремя великодержавности, обрело новых врагов на Западе и беспечно забросило восточные рубежи.

Между тем эйфория «возвращения отечества» довольно быстро прошла. Примечательно, что у нас нет данных о праздновании ромеями дня освобождения Константинополя в более позднее время. Объяснение этому нетрудно найти. Финансовое равновесие Империи очень быстро стало весьма неустойчивым. Налоговые поступления в казну сокращались, а некогда полные казнохранилища-сокровищницы бережливых никейских царей быстро опустели после того, как к ним получил доступ первый Палеолог. Чтобы справиться с финансовыми затруднениями, он стал прибегать к крайним мерам: порче монеты, конфискации имущества опальной знати, штрафам, которые взимались с населения по поводу и без всякого повода. Пытаясь девальвировать стоимость монеты, василевс приказал изъять все золото из обращения и переплавить его якобы для того, чтобы отлить новые монеты с изображением Богородицы-защитницы. Народ разоряли также спекуляция хлебом, некомпетентность, а еще более алчность чиновников и сборщиков налогов-практоров. Крестьяне, десятилетиями страдавшие от постоянных войн и грабежей латинов, уходили на земли магнатов и превращались там в париков. В византийской деревне царило запустение и нищета.

Переход международной морской торговли в руки Венеции и Генуи лишил ромейское государство значительных таможенных поступлений. Особенно активизировал этот процесс уже упоминавшийся невыгодный византийцам договор, заключенный с генуэзцами в Нимфее в 1261 г., еще перед отвоеванием Константинополя. Теперь северное предместье ромейской столицы, Пера-Галата, превратилось в официально признанную соглашением генуэзскую колонию со своим портом, а со временем — укреплениями и гарнизоном. Между тем генуэзцы очень скоро потерпели поражение в морском сражении с венецианцами, и разочаровавшийся василевс отказался от услуг генуэзской флотилии, а их погрязшего в интригах с врагами Византии правителя-подеста вместе с остальными генуэзцами изгнал из Константинополя. Альянс с Генуей, просуществовав лишь три года, распался на непродолжительное время, но избавиться от агрессивно настроенных чужеземных торгашей, все увеличивавшихся в числе, было практически невозможно. Выручала лишь возможность играть на извечном соперничестве между Генуей и Венецией, то расторгая, то заключая соглашения с ними обоими.

Михаил VIII допустил еще одну серьезную ошибку во внешней политике, недооценив восточные — монгольскую и турецкую опасности. Обороноспособность в Азии оказалась подорвана. Эта оплошность очень дорого стоила Ромейскому царству.

Василевс сознательно пренебрег защитой восточных рубежей, считая это делом второстепенным. Главный заслон границы, акритов, он обложил налогами, стал нерегулярно выплачивать им жалованье. Акриты, в свою очередь, начали уклоняться от несения пограничной службы, перебегали к туркам, а порой поднимали восстания. Оборона восточных границ Византии распалась, теперь враги безнаказанно грабили ромейские земли. Мануил попытался заключит союз с монголами Передней Азии, чтобы с их помощью сдерживать соседний Иконийский султанат сельчуков. Однако это озлобило монголов Золотой Орды, которые враждовали с переднеазиатскими монголами хана Хулагу, главой персидской державы Ильханов. Ворвавшись во Фракию в 1264 г., они в союзе с болгарами наголову разгромили ромейскую армию и едва не убили самого василевса. Говорили, что после этого здесь почти невозможно было увидеть ни вола, ни пахаря, а скорее дикого зверя. Чтобы прервать череду опустошительных вторжений, Михаил Палеолог пошел на то, что отдал в жены хану Ногаю, занимавшему тогда господствующее положение в Золотой Орде, свою внебрачную дочь Евфросинию, отправил ему богатые дары и заключил мирный договор. Только благодаря этому союзу с неверным удалось перенаправить грабительские монгольские набеги на болгар и пресечь их враждебные действия против Византии.

При всем том Михаил VIII Палеолог был, безусловно, талантливым воином и дипломатом. В его правление Ромейское царство в последний раз стало значимым участником международных отношений, поскольку средства и возможности, имевшиеся в распоряжении преемников этого недюжинного царя, уже были сильно ограничены. Михаил сражался против княжества Ахейского, отвоевал пелопоннеские Мистру и Монемвасию, которым суждено было стать крупными коммерческими городами. Сражался он и против венецианцев в Эгейском море, отвоевывал города болгарского побережья с грекоговорящим населением, имевшие коммерческое значение в качестве причерноморских центров торговли зерном. Он заключил союз с внуком «потрясателя мира» — Чингисхана, грозным Хулагу, лидером персидских Ильханидов, против Иконийского султана, и с монголами Золотой Орды против Болгарского царства. Он даже добился союза с Бейбарсом, султаном Египта. Его успешная в целом оборонительная политика по освященному веками византийскому обычаю заключалась в том, чтобы использовать друзей, втайне являвшихся «врагами врагов», и таким образом покорить врагов. Его наступательная политика имела целью полное восстановление Ромейского царства в прежних границах, но была успешна лишь отчасти.

Взгляды честолюбивого императора были обращены на Запад. Именно поэтому все силы концентрировались в европейской части Империи. Именно оттуда, с Запада, нависала совершенно очевидная угроза, пытаясь противодействовать которой он вел войны, бесконечные и отчасти бесполезные, с латинскими баронами Пелопоннеса и Аттики, независимыми амбициозными правителями Фессалии и Эпира, которые сильнее всего противодействовали делу воссоединения.

Недостаток средств не позволял Михаилу VIII при всех его воинских талантах вести продолжительные, постоянные войны, столь необходимые для государственной безопасности и поддержания идей великодержавности. Разоренная, на грани банкротства страна, окруженная со всех сторон врагами, остро нуждалась в мире.